Невероятные женщины, которые изменили искусство и историю

Сдержанная и невозмутимая Ванесса стала живым олицетворением самообладания и, по словам биографа Фрэнсис Сполдинг, обладала «ненасытным материнским инстинктом», несмотря на пренебрежение общественными условностями. Вирджиния была искрометна, капризна, эмоционально неустойчива и бездетна. Ванесса прожила долгую жизнь, Вирджиния собственноручно оборвала свою. Ванессу мало кто помнит, Вирджинию боготворят.

* * * * *

В мои двадцать Вирджиния Вулф стала для меня литературным кумиром. Я была без ума от ее совершенного слога, едкой публицистики, художественной смелости, бесстрашной бездетности и даже безумия, которое я принимала за неотъемлемое свойство гения.

На тридцатилетие муж подарил мне ее «Дневник писательницы» (A Writer’s Diary), купленный в легендарном книжном магазине City Lights. Мы только переехали в Сан-Франциско, я подрабатывала там и сям, но постоянной работы еще не нашла, поэтому я лежала на пятнистом розовом ковре среди нераспакованных коробок в ветхом викторианском доме и запоем читала «Дневник», глотая его, как воздух.

Только тогда до меня дошло, что у Вирджинии Вулф была сестра, которая занималась живописью. (В свою защиту могу лишь сказать, что мое знакомство с модернистами в основном ограничивалось французским и немецким направлениями, да еще норвежцем Эдвардом Мунком.) Я лучше многих знакома с острыми локтями семейного соперничества – нас было у родителей девять, – и меня давно восхищало, что у Вирджинии Вулф было семеро братьев и сестер (четверо из них неполнородные), но я никогда не заглядывала глубже. На розовом ковре в полном сквозняков викторианском доме я вспоминала знаменитый эпизод из эссе Вулф «Своя комната» (A Room of One’s Own) – о сестре Шекспира, так и не раскрывшей себя в творчестве и всеми забытой. И вот откуда ни возьмись – собственная сестра Вулф. Талантливая. Пережившая ее. Сестра, которая занималась живописью.

Первой мыслью было: как грустно. Что может быть хуже, чем находиться в непосредственной близости к гению, осознавать его величие, а самому, увы, не тянуть? Сестра Вулф, Ванесса Белл, должно быть, не могла с ней сравниться, потому что я ничего о ней не слышала. Какая гадость! Как удручающе банально! Я так ничего и не поняла, несмотря на все свои долголетние поиски женщин-художников. Я до сих пор не усвоила, как легко их накрывает забвение и как редко это соотносится с величиной их таланта.

«Дневник писательницы» я проглотила залпом. Прошло несколько недель, коробки уже были разобраны, книги заняли свои места на полках икеевского стеллажа в дальней части квартиры, а я неожиданно оказалась беременной. Обнаружив такое, я тут же сняла с полки «Дневник» Вулф, открыла указатель, нашла Ванессу Белл и перечитала все написанное о матери троих детей, не прекращавшей рисовать.

* * * * *

Кажется, неукротимая творческая энергия досталась ей по праву рождения. Ее отец – выдающийся критик и историк сэр Лесли Стивен, чьей первой женой была дочь писателя Уильяма Мейкписа Теккерея. Джулия, мать Ванессы и Вирджинии, – племянница Джулии Маргарет Кэмерон, мастера фотопортрета. Джулия стала не только любимой моделью своей тетки-фотографа, но и позировала нескольким прерафаэлитам – ширококостная, с густыми волнистыми волосами, она лучшим образом олицетворяла их героинь. В детстве Ванессу Белл окружали художники, писатели, мыслители, правда, все они принадлежали к предыдущим поколениям. «Вся жестокость, – писала ее сестра Вирджиния, – заключалась в том, что мы могли видеть будущее, но полностью находились во власти прошлого».

Лесли и Джулия, вдовцы с детьми от предыдущих браков, родили еще четверых общих детей: Тоби, Ванессу, Вирджинию и Адриана. После смерти Лесли Стивена в 1904 году (Джулия умерла в 1895 году) братья и сестры продолжали жить вместе. Они обосновались в Блумсбери, недорогом лондонском районе, где при поддержке кембриджских друзей Тоби создали оживленный кружок, в который входили влиятельные художники, писатели, интеллектуалы, в конечном счете изменившие британское искусство и жизнь.

О Блумсберийском кружке, или группе Блумсбери – так стали называться их лондонские собрания, – написано больше, чем о любом другом явлении ХХ века, за исключением разве что Второй мировой войны. Чтобы не затеряться в дебрях и не отвлекаться от Белл, я начну с ее краткой биографии, больше похожей на бесконечный список потерь. В тот месяц, когда Белл исполнилось шестнадцать лет, ее мать умерла от ревматической лихорадки (в нашей краткой истории о женщинах-художниках тема смерти матери повторяется с ужасающей регулярностью). Два года спустя смерть сводной сестры Стеллы вынудила Белл взять на себя роль «старшей женщины дома». Между ведением домашнего бюджета и подачей чая в половине пятого она умудрялась втиснуть уроки рисования в Королевской академии художеств. Смерть сэра Лесли освободила ее, но и райское существование братьев и сестер в Блумсбери продолжалось недолго: через два года Тоби, старший брат, умер от брюшного тифа.