Незримый фронт. Сага о разведчиках

Виктор Александрович Дроздов, который в начале войны в ведомстве Судоплатова руководил 3-м отделом (диверсионная деятельность на оккупированной территории Украины и украинские коллаборационистские формирования), уже в 1963 году, будучи генерал-майором в отставке, в своей повести «Два года над пропастью» рассказал: «24 сентября, когда склад уже был заполнен, в очередь встал плечистый коренастый мужчина лет сорока в простой рабочей одежде. Одним из последних вошел он в глубь магазина “Детский мир”, где было устроено хранилище. Он аккуратно поставил свой приёмник подальше от входа и ушёл. А когда наступил комендантский час и все жители Киева находились уже дома, в складе радиоприемников раздался взрыв.

И тотчас же второй, еще более мощный удар потряс воздух. Это сдетонировала взрывчатка, хранившаяся в соседнем здании. Здание взлетело на воздух. Под обломками погибли сотни гитлеровских офицеров, работников комендатуры и гестапо. Сам комендант города Киева, подписавший приказ о сдаче радиоприёмников, вылетел в окно. Чудом он остался жив: протез, который был у него вместо одной руки, самортизировал его падение.

Первый подарок Максима и его товарищей фашистским захватчикам был преподнесен».

Никому бы и в голову не пришло, что за внешне добродушным, всегда улыбающимся лицом сына репрессированного священника, великолепно говорившего по-украински, скрывается хладнокровный отважный разведчик, руководитель нелегальной резидентуры НКВД, лейтенант госбезопасности Иван Кудря (оперативный псевдоним «Максим»). Именно группа Максима и провела в Киеве тщательно спланированную акцию, о чем в Москву ушла соответствующая радиограмма.

Анатолий Кузнецов, автор документального романа «Бабий Яр», в 1966 году писал, что третий взрыв поднял на воздух дом напротив — с кафе-кондитерской, забитой горами противогазов, и расположенными там немецкими учреждениями. Вслед за этим взорвался кинотеатр «Старт» — как раз в тот момент, когда в нем культурно отдыхали немецкие солдаты…

Взрывы раздавались с пугающей периодичностью в самых разных частях Крещатика, и в этой системе ничего нельзя было понять. В горы битого кирпича, обожжённые скелеты зданий превратились и прилегающие улицы: Николаевская (ныне Городецкого), Меринговская (Заньковецкой), Ольгинская, часть Институтской, Лютеранской, Прорезной, Пушкинской, Фундуклеевской (Богдана Хмельницкого), бульвара Шевченко, Большой Васильковской, Думская площадь (Майдан Незалежности) — всего 940 крупных жилых и административных зданий.

Взлетел на воздух цирк, и его искореженный купол взрывной волной перекинуло через улицу. Стояла сухая погода и поэтому начался пожар, который можно сравнить лишь с пожаром Москвы 1812 года. Сгорело пять лучших кинотеатров, Театр юного зрителя, Театр Киевского Особого военного округа, Радиокомитет, Консерватория и музыкальная школа, Центральный почтамт, Дом горсовета, два самых больших универмага, пять лучших ресторанов и кафе, цирк, городской ломбард, пять самых крупных гостиниц, занятых немецкими штабами («Континенталь», «Савой», «Гранд-Отель» и другие), Центральная городская железнодорожная станция (билетные кассы), Дом архитектора, Дом ученых, два пассажа, типография, 8-я обувная фабрика, средняя школа, более 100 лучших магазинов…

На верхних этажах и чердаках зданий было заготовлено много ящиков с бутылками с горючей смесью — город готовился к обороне. Время от времени эти ящики ухали с тяжелым характерным звуком, обливая здания потоками огня.

Немцы метались, как в мышеловке. Они оцепили весь центр города и откуда-то самолетом срочно доставили длинные шланги, протянули их от самого Днепра через Пионерский парк и стали качать воду мощными насосами. Но вода до Крещатика не дошла: среди зарослей парка шланги кто-то перерезал…

Над центром города образовался огромный огненный смерч. Немцы не могли даже достать трупы своих погибших, они сгорали дотла. Время от времени в каком-нибудь доме с глухим грохотом рушились перекрытия или падала стена, и тогда в небо взлетало особенно много углей и факелов. По ночам город был залит красным светом, и это зарево можно было видеть за сотни километров.

Последствия были ужасающими: исторического центра Киева больше не существовало. Остались только сплошные завалы, на расчистку которых ушло ещё не меньше месяца. В начале октября Гитлер заявил, что «ни один немецкий солдат не должен вступать в Москву и Ленинград… Ленинград может быть заминирован, поэтому вводить туда войска нельзя… Население нужно принудить к бегству из города при помощи артиллерийского обстрела и воздушной бомбардировки».