Ни слова о любви

В послеобеденное время в пансионате было тихо и спокойно. Постояльцы, приехавшие на выходные, уже сдали свои комнаты, а новая группа должна была въехать лишь завтра. Сабина отправилась прямиком в конторку: она все же решила возвращаться к жизни постепенно, дозируя общение с людьми, и хотела избежать демонстративных приветствий. Сидя в конторке над стопкой бумаг, она боролась с собственными мыслями. Вот уже некоторое время что-то в ней нарастало и не давало покоя. На этот раз это «что-то» не было связано с ее бурной личной жизнью (с ней-то Сабина вроде пока разобралась). «Нет, я не могу этого сделать. Не стоит даже спрашивать…» — пыталась она отбить у себя желание, но без особого результата. Она уж и не помнила, когда чувствовала что-то подобное. Может быть, давным-давно, в самом начале, когда вызвала к жизни Амелию Крук: пусть сейчас это казалось невероятным, но ведь тогда Сабина тоже ощущала эту дрожь возбуждения. И именно теперь — когда она уже согласилась было с мыслью о том, что ее писательская деятельность подошла к концу и больше она не в состоянии выдавить из себя ничего сто`ящего, такого, чего не пришлось бы стыдиться до судорог в кишках, — именно теперь она почувствовала в себе силу. Она нашла тему. Что-то захватило ее и не желало отпускать. Это «что-то» влекло ее к компьютеру. Да, ей хотелось писать!

Но при этом она считала, что писать не имеет права. Что это было бы непорядочно по отношению к Касе: ведь именно ее пронзительная история завладела воображением Сабины, именно этот импульс привел ее фантазию в движение. Здесь было все: любовь и смерть, счастье и страдание, вина без вины, которая клеймит человека навсегда. Вся полнота человеческого опыта. Однако совесть не позволяла Сабине вот так запросто взять и последовать за вдохновением. «Разве я могу так поступить с ней? Ведь это все произошло взаправду, это ее подлинная жизнь и боль, а не литература. Сделав это, я предам ее». Она не чувствовала себя вправе использовать историю подруги. Но неожиданный писательский зов так просто не утихал, как ни старалась Сабина заглушить его, — сейчас вот, к примеру, она тщательно изучала новое меню, которое Тео запланировал на весенний сезон.

Тем временем Анджей Черняк неподвижно сидел в каминном зале, точно врос в диван. В руках он держал бокал вина. С момента отъезда Ружи ему становилось все грустнее и грустнее — а ведь уехала она всего несколько часов назад. Он сам не знал, что ему теперь делать. Отпуск в министерстве неумолимо приближался к концу, и скоро ему придется возвращаться на работу, в Варшаву, в тридцативосьмиметровку на Хомичувке. А желания у него не было. Он был мрачен, зол на Сабину и на себя — за то, что все так по-дурацки вышло. Несколько лет назад, если использовать близкую ему техническую терминологию, их провода начали ржаветь. Тогда достаточно было небольшого ремонта — и все снова стало бы нормально. Но тот момент они прозевали, и в конце концов вышли из строя трубы, вышла из строя вся установка, и все полетело ко всем чертям. Жаль. А потом еще эта злосчастная Доброхна. Эх…

Так он сидел и размышлял над очередным бокалом бордо, как вдруг краем глаза заметил, что в зале показалась престранная фигура. Это был мужчина, который совершенно не вписывался в окружающий интерьер. Во-первых, на нем была зеленая армейская куртка — из тех, что носят на полигонах. Во-вторых, невооруженным глазом было заметно, что его длинные волосы, поредевшие на макушке, свисали жирными прядями, покрытыми перхотью. В-третьих, глаза у него бегали туда-сюда, словно у перепуганного мангуста. В-четвертых, когда он снял куртку, по залу разнесся запах застарелого пота; на черной футболке с надписью «Пижама порно»[116] под мышками виднелись наложившиеся друг на друга, будто слои древесины, подтеки — один над другим. Мужчина тяжело плюхнулся в кресло в углу зала. Минутой позже симпатичная молодая официантка с немного растерянным взглядом поставила перед ним как следует охлажденную бутылку водки. Даже не буркнув «спасибо», гость ударил локтем в дно бутылки, после чего открутил крышку и налил полную рюмку.

— Выпуклый мениск, — машинально произнес Анджей и сам удивился.

Мужчина поднял на него взгляд, и Анджей указал на рюмку.

— Выпуклый мениск, поверхность жидкости в непосредственной близости от стенок сосуда искривляется вниз.

Мужчина посмотрел на рюмку.

— Действительно, — констатировал он, глядя на водку, которая немного возвышалась над стенками рюмки.

— Это происходит, когда взаимодействующие силы между молекулами жидкости и твердого тела слабее, чем взаимодействующие силы между молекулами жидкости, — добавил Анджей, и неопрятный мужчина снова бросил на него взгляд, теперь уже с интересом.

Какое-то время он колебался, затем предложил:

— Хотите рюмочку?

Что до Анджея, то он не колебался ничуть. Встал со своего дивана и пересел в темный угол, где сидел чудак.

— Но у меня нет рюмки.

Мужчина почесал затылок, и с его головы посыпалась перхоть.

— Допивайте свое винцо. — Пальцем с чрезвычайно грязным ногтем он указал на его бокал.