Никаких приключений!

«Расщепление» — одна из любимых новоголливудовских причин космических кинокатастроф: зрелищно, масштабно, неумолимо… и оставляет небольшой шанс выжить. Пробитый в самом Пространстве канал разрывается, словно перетянутая резинка от трусов — и выкидывает движущуюся по нему блоху-корабль к дьяволу на рога. Вот только пробитого пути для судна больше нет — и неумолимые законы многомерной физики начинают мять попавший в их пальцы кусочек металла и композитов, как пластилин. И тут что раньше произойдёт — дойдёт деформация до жилых палуб и энергосистемы звездолёта, или консервную банку с людьми и грузами выкинет в нормальный космос.

Все эти мысли пронеслись в голове Ричардсона в одно бесконечное мгновение — а в следующую секунду почувствовал, как его тащат, намертво вцепившись манипулятором в плечо. Тащат с невероятной скоростью сквозь коридоры транспорта — а там, где они только что были, падают аварийные переборки. Падают — и сразу начинают сминаться — вместе с окружающими стенами. Беззвучно, невероятно плавно и неотвратимо — настолько нереально, что даже не страшно. «Я совсем не боюсь» — с отстранённым удивлением подумал Питер, и это была его последняя мысль перед тем, как сознание отключилось.

3

Липкое и тягучее небытие долго не хотело отпускать Ричардсона из своего плена. Когда несостоявшийся покоритель Фронтира наконец-то по-настоящему пришёл в себя, он смог вспомнить только вспышки света и разноцветные линии, складывающиеся в бессмысленные узоры. И ещё чувство бесконечного падения — впрочем, оно, кажется, единственное было реальным. «Невесомость!» — догадался Пит и дёрнулся. Точнее, попытался слабо пошевелиться, одновременно с трудом разлепляя веки.

— Лучше лежи спокойно, — посоветовал мужской голос откуда-то сбоку. — У тебя сломана правая лопатка, правая ключица, три ребра с той же стороны — и до кучи экстрасенсорный шок.

Только теперь гражданин Альянса понял, что не чувствует правую руку от самого плеча, да и стеснение в груди вовсе не кажущееся. Не иначе, как «подарок» от Гоши — похоже, списав боевого дроида, никто не озаботился перепрошить его аварийные алгоритмы под гражданские нормативы. К счастью — иначе пытающегося сохранить физическую целостность эвакуируемых ГШ-149 перекрутило бы в металлический фарш вместе с аккуратно перемещаемой ношей.

— Где я? — хрипло поинтересовался Питер. Хотел сказать «и почему ещё жив?» — но вовремя прикусил язык. Окружающее пространство крайне тускло подсвечивали десятки разноцветных огоньков — но глаза упорно отказывались фокусироваться.

— Рубка управления, она же автономный спасательный модуль экипажа, — пояснил всё тот же голос.

— А почему так темно? — Ричардсон, убедившись, что хотя бы левая рука его слушается, попытался ощупать… Ну, для начала себя. Открытие первое — он в скафандре. Открытие второе — вместе со скафом сам он пристёгнут к стене. Или к полу, или к потолку.

— Потому что ночь, — логично ответил невидимый собеседник. — А ещё у вас троих чуть мозги в трубочку в прямом смысле не свернулись, пока Гоша сюда тащил. Между прочим, перекрыл флотский норматив на две и три десятых секунды…

— Шкипер? — наконец сообразил Пит.

— Не люблю я это слово… — судя по голосу, Сергеич поморщился. — Зови как все — капитан. Ну или кэпом, ладно уж.

— Что с остальными, кэп? — немедленно воспользовался советом бывший менеджер.

— У твоего соседа такие же проблемы, как у тебя, только «аптечка» получше, — обстоятельно просветил иностранца командир корабля. — Петрович только синяками отделался — его ГШ-149 тащил двумя руками из четырёх и нагрузка на скелет не дошла до критической. Гоша тоже в порядке — он имеет независимый гравитационный контур. Слабенький, конечно, но смог на нужные секунды защитить себя и вас — и до рубки этого хватило.

Ричардсон сморгнул: несколько огоньков перед глазами дрогнули и нехотя и неторопливо сложились в цифры и буквы, выводимые имплантом. Больше трёх суток прошло с момента катастрофы. Из не такого уж густого, как показалось в начале, полумрака стали медленно проявляться самые крупные детали: светящиеся точки оказались индикаторами допотопных приборных панелей — если бы была гравитация, они бы находились над головой. Сам невольный участник крушения звездолёта был пристёгнут к ложементу — свой он разглядеть по понятным причинам не смог, зато, с трудом склонив голову, полюбовался на соседние. Тоже тот ещё антиквариат по виду, словно сошедший из документального фильма столетней давности про покорение Солнечной.