Никита Хрущев

Отменялись многие сталинские постановления. Но что делать со Сталиным — не знали. Шел бесконечный спор: с одной стороны, он совершил тяжкие преступления, с другой — под его руководством строили социализм, одержали победу в войне . Назвать покойного вождя преступником язык не поворачивался. Как быть членам Президиума ЦК, которые десятилетиями работали с ним рука об руку?

Они тоже в таком случае должны нести ответственность за массовые убийства.

Секретарь ЦК Д. Т. Шепилов выступал на партийном собрании Академии общественных наук при ЦК КПСС. Беспощадно критиковал Сталина. Но собранию не понравилось, что Дмитрий Трофимович обошел вопрос об ответственности членов партийного руководства, сохранивших свои посты. Об этом откровенно заявили преподаватели академии. Особенно резко выступал будущий академик Бонифатий Михайлович Кедров, сын расстрелянного Сталиным активного участника Октябрьской революции. Кедров требовал привлечь к ответственности соратников вождя, которые вместе с ним погубили столько невинных людей. Зал живо реагировал. Шепилову с трудом удалось погасить бушевавшие страсти.

В другой аудитории возник вопрос о личной ответственности председателя КГБ И. А. Серова, бывшего заместителя Л. П. Берии. Академик Борис Евсеевич Черток вспоминал, как в закрытом НИИ-88, где создавались советские ракеты, состоялся партийно-хозяйственный актив. Доклад по поручению ЦК делал генерал И. А. Серов. Его выступление — о сталинских преступлениях — подействовало на аудиторию угнетающе.

Когда он закончил, в зале раздался срывающийся женский голос:

— Иван Александрович! Объясните, вы-то где были? Вы кем были, что делали? Наверное, громче всех кричали: «Слава Сталину!» Какое право вы имеете говорить о злодействе Берии, если были его заместителем?

Это говорила пожилая работница листоштамповочного цеха. Серов долго молчал. Потом встал и сказал:

— Я во многом виноват. Но виноваты и все, все здесь сидящие. Вы разве не славили Сталина на всех своих собраниях? А сколько раз каждый из вас вставал и до устали аплодировал, когда упоминали имя Сталина на ваших конференциях и собраниях? Всем нам трудно, не будем предъявлять счета друг другу.

«Что ни говори, Хрущев дал надежду, — вспоминал Рафик Нишанович Нишанов, в ту пору заведующий отделом Ташкентского горкома партии. — Перестали дрожать... Если до 1956 года не появлялось поползновений критически оценивать происходящее, будто зомбированные, изъянов в системе не замечали, то после ХХ съезда понемногу начали обсуждать события в компаниях друзей, в коллективах».

Поляризация мнений была очевидна. В больших городах интеллигенция буквально бушевала и требовала: говорите всю правду! Недовольство неполной критикой сталинизма выражали даже некоторые сотрудники КГБ на партийных собраниях в своих коллективах.

А кому-то рассказ о сталинских преступлениях казался настолько неправдоподобным, что люди, воспитанные советской пропагандой, просто не хотели ничего слышать. Смущала сама атмосфера. Текст хрущевского доклада читали на закрытых собраниях. Публичные обсуждения запрещались, словно речь шла о чем-то сомнительном. В. Ф. Стукалин служил в 1956 году первым секретарем Бауманского райкома комсомола столицы. По поручению горкома он собрал актив. Стали знакомить комсомольцев с докладом Хрущева о культе личности. Письмо ЦК читал второй секретарь райкома Юрий Александрович Бочаров.

«Буквально с первых же слов в зале начался ропот, — вспоминал Виктор Федорович. — Некоторые комсомольцы выкрикивали:

— Прекратите заниматься клеветой на Сталина! Мы воспитаны партией, и для нас Сталин — это не просто руководитель. Мы знаем его заслуги перед страной и не хотим, чтобы вы порочили великого человека.

Закончилось тем, что решили прекратить чтение... Мы объявили собрание актива закрытым и поднялись к первому секретарю райкома партии Надежде Николаевне Андреевой. Я подробно проинформировал ее о случившемся. Она тут же позвонила в МГК партии Екатерине Алексеевне Фурцевой и все рассказала. Видимо, не только в нашей комсомольской организации была такая реакция. Это привело к тому, что бюро МГК приняло решение не читать это письмо на больших активах молодежи».

Пятого апреля 1956 года Президиум ЦК постановил провести очередной Пленум ЦК 4 июня с повесткой «Решения ХХ съезда партии и задачи улучшения идеологической работы». Имелось в виду продолжить кампанию десталинизации. Основной доклад поручили секретарю ЦК Д. Т. Шепилову. Он вскоре представил проект выступления. Вслед за ним предполагалось предоставить слово министру обороны СССР Г. К. Жукову. Сохранился текст его непроизнесенного доклада «Состояние и задачи военно-идеологической работы», очень жесткий по отношению к Сталину и сталинским преступлениям. Речь Жукова — обвинительный акт Сталину. Он назвал неподготовленность к войне «решающей причиной тех крупных военных поражений и огромных жертв, которые понесла наша Родина в первый период войны».