Никита Хрущев

Леонид Ильич, вознесенный Сталиным на олимп, в душе сохранил восхищение вождем и считал катастрофой не сталинские преступления, а их разоблачение. Он хотел оставить в памяти народа достижения и победы, порядок и дисциплину, связанные с именем Сталина, и забыть массовые репрессии, лагеря, нужду и попрание демократии.

Почему крупные чиновники не желали отречься от Сталина и после его смерти? А что же им — признать на старости лет, что они трепетали перед преступником, погубившим столько людей? Признать, что маршалами и министрами их сделал преступник? Перечеркнуть собственную жизнь?.. А вот если Сталин великий, то и они великие.

Однажды в небольшой компании, где присутствовал член Президиума ЦК КПСС А. И. Микоян, речь зашла о том, почему так медленно проходит процесс реабилитации жертв сталинских репрессий. Вдруг Микоян поднялся с места так стремительно, что все обомлели.

— Почему мы, — сказал Анастас Иванович, — устраивали видимость судебного разбирательства. вместо того, чтобы реабилитировать всех сразу? Потому, что остерегались, как бы наш народ окончательно не уверился в том, что мы — негодяи.

Мгновение Микоян помедлил. Потом заключил:

— Негодяи! То есть те, кем и были мы на самом деле!

Немалому числу людей служба в ГУЛАГе и на Лубянке не просто предоставляла средства к существованию, но и создавала привилегированный образ жизни. В системе НКВД служил примерно миллион человек, вместе с семьями это несколько миллионов, для них в существовании ГУЛАГа не было ничего ужасного. А если еще учесть партийный и государственный аппарат и их семьи?

Вот почему на идеологических совещаниях звучали требования «вступиться за годы культа личности, перестать чернить прошлое и печатать литературу, которая воспитывает героизм и патриотизм».

Большая чистка в Риге

Всегда считалось, что существуют хранимые за семью печатями стенограммы заседаний высшего органа власти — Политбюро (в 1952— 1966 годах — Президиума) ЦК партии. Наступит счастливый момент, с этих стенограмм снимут гриф секретности и нам откроются все тайны.

В реальности заседания Политбюро (Президиума) ЦК практически никогда не стенографировались. Заведующий Общим отделом ЦК коротко помечал, кто из членов Президиума присутствовал, какие темы обсуждались. В меру своих способностей передавал смысл позиции каждого выступавшего и записывал окончательное решение.

Правда, Хрущев несколько раз устраивал расширенные заседания Президиума, на которых выступал с обширными речами. Их расшифровка представляет особую ценность, потому что запечатлена неправленая речь Никиты Сергеевича. В кругу соратников он говорил достаточно откровенно.

Теперь мы можем узнать мотивы и механизм чистки в Латвии в 1959 году, когда с руководящей работы сняли большую группу «латышских националистов». Среди них — второго секретаря республиканского ЦК Вилиса Карловича Круминьша и заместителя председателя Совета министров республики Эдуарда Карловича Берклавса. Оба выходцы из комсомола. Берклавс, подпольщик и участник войны, руководил латвийским комсомолом с мая 1946-го по июнь 1948 года, Круминьш — с июня 1948-го по апрель 1951 года.

Они старались получить для республики как можно больше автономии, просили признать латышский язык государственным и ограничить приток новых жителей, которых переселяли в Латвию со всего Советского Союза.

Эдуард Берклавс был человеком решительным. Не побоялся и самого Хрущева.

— Он на меня окрысился, — с некоторым удивлением говорил Никита Сергеевич на Президиуме ЦК, — и говорит: я в подполье был, смерти в глаза смотрел.

Берклавс был популярным в республике человеком. Считалось, что он вот-вот станет секретарем ЦК или главой правительства республики. Кандидат в члены Президиума ЦК КПСС и первый секретарь ЦК КП Латвии Ян Эдуардович Калнберзиньш часто повторял, что он уже стар и должны прийти молодые. Выходило, что Берклавс — самая подходящая фигура, чтобы возглавить республику. Придраться к нему было трудновато.

— Берклавс сидел в тюрьме, — напомнил председатель Совета министров республики и известный писатель Вилис Тенисович Лацис, — воевал, окончил Высшую партийную школу. Его даже хотели оставить в аппарате ЦК КПСС. Он очень волевой человек, любит работать, он организатор неплохой. Это меня подкупало, поэтому я просил его себе в заместители.

Двадцать второго июня 1959 года в Москве на Президиуме ЦК о поездке в Латвию доложил Нуритдин Акрамович Мухитдинов, член Президиума и секретарь ЦК, недавно переведенный в Москву из Узбекистана. Хрущев приметил его и взял в Москву, чтобы иметь в составе руководства представителя национальных республик. Его и посылал на места с неприятными миссиями.

Обсуждение ситуации в Латвии состоялось 1 июля уже на расширенном заседании. Хрущев распорядился пригласить стенографисток, поэтому в нашем распоряжении подлинная стенограмма обсуждения. Поскольку публиковать ее не собирались, то и не «причесывали» текст.