Никогда не целуй маркиза

Это была записка от Кэролайн, отправленная неделю назад, – она просила срочно приехать по поводу Энтони. Он тогда не обратил внимания, как красив ее почерк. Да, удивительно красивый и изящный…

– Пойду посмотрю, готов ли ваш экипаж, – сказал Рейли и вышел.

Джеймс бросил листок в камин, и нижний его угол загорелся. Но тут у него возникло странное воспоминание – кажется, он где-то видел этот почерк… Джеймс выхватил бумагу из огня. Обгоревшие края сморщились и посыпались на камень вокруг камина. А он все стоял, в изумлении глядя на записку.

Вошел Рейли и спросил:

– Вы готовы?

– Да-да. Но я должен взглянуть на одну вещь в кабинете. – Джеймс выбежал из комнаты.

Бабушка, братья и сестра ждали его у подножья лестницы. Вдовствующая маркиза блаженно улыбалась – как кот, только что слопавший канарейку. Увидев Джеймса, она нахмурилась.

– Что случилось, Хантингтон? Ты стал бледнее Энтони.

– Мне кажется, я выгляжу настоящим щеголем. – Энтони с усмешкой поправил свой шелковый жилет. Но тут рука его коснулась нижнего ребра, и лицо юноши исказилось гримасой.

Но Джеймс не обращал внимания на близких и почти не слышал их голосов. Проскочив мимо них, он вбежал в кабинет, открыл ящик стола и достал статьи С. М. Смита, написанные для «Лондон Реформер». Затем положил записку Кэролайн рядом со статьей журналиста – той самой, в которой его оклеветали. Проклятье! Он на секунду закрыл глаза, потом снова внимательно посмотрел на почерк. Почерк был тот же самый! Каждая деталь совпадала!

Но этого не может быть! Джеймс стукнул кулаком по столу.

– Хантингтон, что происходит? – Бабушка стояла в дверях. – Мы опоздаем в церковь.

Джеймс швырнул статьи и записку в ящик стола.

– Нет, не опоздаем. Ведь моя милая невеста ждет меня. – Слова прозвучали спокойно, хотя в груди бушевал гнев.

Стоя перед входом в собор Святого Георгия, Лоуренс взглянул на дочь:

– Готова?

– Отец, прошу тебя, пожалуйста, скажи лорду Хантингтону, что я должна с ним поговорить.

– Слишком поздно. – Лоуренс заглянул в храм. – Лорд Хантингтон уже стоит перед алтарем рядом с преподобным Ховартом. Что ж, теперь пора.

Солнце, струившееся сквозь витражи, бросало цветные блики на всех присутствующих в церкви. Кэролайн осмотрелась, и сердце ее забилось еще быстрее. Они с отцом пошли к алтарю, и она видела перед собой спину Джеймса. Утренний сюртук будущего мужа подчеркивал ширину его плеч и мощь, скрытую под тонким сукном. Ноги же девушки как будто налились свинцом, и она замедлила шаг. Отец бросил на нее суровый взгляд.

– Дочь, не глупи. Ты сама сделала выбор. Теперь веди себя соответственно.

Отец не понимал ее, он думал, она боится, и она действительно боялась – но по другой причине.

Тут Джеймс повернулся и пристально посмотрел на нее. Но он не улыбался – напротив, был хмур. А Энтони, стоявший рядом с братом, радостно ей улыбнулся – казалось, он не замечал угрюмого выражения на лице жениха.

Кэролайн перевела взгляд на церковные скамьи, где сидели все остальные. Лицо вдовствующей маркизы, смотревшей на своего старшего внука, выражало недоумение. Невеста заняла свое место перед алтарем, рядом с женихом. Несколько секунд он пристально глядел ей в глаза, потом поприветствовал легким наклоном головы и повернулся к священнику.

Кэролайн же показалось, что она вот-вот задохнется – дыхание перехватило, а в груди словно вспыхнуло пламя. Джеймс выглядел сейчас как в тот день, когда она впервые увидела его во время речи Беатрис Уолкер – суровый неулыбчивый мужчина, которого все боятся.

С бьющимся сердцем слушала она, как священник начал читать слова из Книги общих молитв [14]. Эти слова эхом отражались от стен и уплывали вверх, к сводчатому потолку. Пока священник говорил, Кэролайн украдкой посматривала на Джеймса. Неужели в глазах у него – отвращение? Нет, наверное, это нервы заставляли ее видеть все в искаженном свете. Похоже, Джеймс волновался так же, как и она. Но куда же он сейчас смотрел? Кэролайн проследила за его взглядом. Оказалось, что смотрел он на картину над алтарем, изображающую Тайную вечерю. И особенно внимательно он разглядывал Иуду.

Тут священник что-то сказал Джеймсу, и тот ответил коротким «да».

Священник снова заговорил, потом вопросительно взглянул на Кэролайн. Во рту у нее пересохло, и она с трудом произнесла нужные слова. Через несколько минут Джеймс взял ее правую руку. Его пальцы, обычно такие теплые, были холодны как лед. Безо всякого выражения он произнес клятву, которая связала их и сделала мужем и женой. Причем каждое слово его звучало отчетливо и резко… и походило на лезвие бритвы.

Затем Кэролайн – точно во сне – тоже произнесла слова клятвы. А несколько минут спустя на палец Кэролайн скользнул холодный металл – то было кольцо с огромным изумрудом, окруженным бриллиантами, таким же, как в ожерелье, которое Джеймс ей подарил. Но выражение лица жениха оставалось все тем же, и даже длинные ресницы не смягчали суровые взгляды, который он бросал на нее.