Николай Ежов и советские спецслужбы

В.И. Вернадский, кажется, искренне поверил в заговор Ягоды. Или, по крайней мере, полагал, что в такой заговор поверил Сталин. 11 февраля 1938 года Владимир Иванович писал в дневнике: «Видел панику правительства: они ожидали, что Ягода захватит власть и они погибнут. Думают, что предупредили в последнюю минуту. Сейчас, м[ожет] б[ыть], в связи с этим – толки о Ежове»[224]. Вернадский и другие академики к тому времени всерьез подозревали, что Ежов – такой же проходимец, как и Ягода, и гнали от себя мысль, что репрессиями на самом деле управляет Сталин. А 20 февраля Вернадский уже прямо назвал Ежова вредителем: «По поводу Е.В. Юрьевой (Евдокия Васильевна Юрьева – видная деятельница кадетской партии. Ее судьба после третьего ареста в 1938 году неизвестна

. – Б.С.). На 10 лет (!) в Кульдур. Новый случай ненужной жестокости. Нарочно? Все больше слышишь о вредительстве Ежова… В Петер[бурге] террор продолжается – мне кажется, рассказы даже преувеличивают! – но жизнь идет своим чередом»[225]

.

Владимир Иванович также привел интересные рассуждения инженера Евгения Евгеньевича Вишневского: «Рассказывал очень интересно о Пятакове и (его) окружении. Получили данные от ино[странных] фирм – шли на межпартийную борьбу. И сейчас (оппозиционные) деятели остались – отойдя и переменив официальную личину – Ежов, очевидно, невольно, грубо захватывал сотни тысяч невинных, (Вишневский) упрекает вредителей из партийных врагов». Как легко можно убедиться, распускаемые НКВД слухи о партийных оппозиционерах – вредителях и агентах иностранных разведок имели успех среди интеллигенции, но это, как ни странно, нисколько не способствовало росту популярности Ежова, которого продолжали считать виновником гибели многих невинных людей. В то же время Вернадский сетовал: «Все исчезает. Нет сыра. Есть дорогой и скверный 2-го сорта. Большое недоумение кругом. По-видимому, негодный подбор людей – основная причина, но выбрать лучших не могут. Большая тревога кругом. Связывают с войной»[226].

24 февраля в записях В.И. Вернадского вновь возникает тема репрессий, причем не только среди интеллигенции, но и среди крестьян: «Вечером – Аня Самойлова (агрохимик, дочь ученика В.И. Вернадского проф. Я.В. Самойлова. – Б.С.). Очень тяжело переживала аресты – ряд близких. М[ежду] пр[очим], старый больной д[окто]р Левин (Л.Г. Левина арестовали 2 декабря 1937 года. – Б.С.

) – с первых дней врач Кремля. Ему 73 года, он больной (бессон[ные] ночи при лечении Горького). Он и врач Н. Ежова. Когда его арестовали, он добился позволения позвонить Ежову. Тот ему сказал, что он не знал об этом и что раз все по форме – он должен подчиниться, а он рассмотрит его дело в первую очередь. Потом арестовали его (Левина) сына. Сидят месяцы. Говорят, в связи с арестом Ходоровского (глава Лечебно-санитарного управления Кремля Иосиф Исаевич Ходоровский, старый большевик, не имевший никакого медицинского образования, был арестован 2 декабря 1937 года, в один день с Л.Г. Левиным. Расстреляли Иосифа Исаевича 7 мая 1938 года, обвинив в участии в контрреволюционной террористической организации, а реабилитировали в 1956 году. – Б.С.)… Аня (А.Я. Самойлова) этим летом (была) в колхозах Зап[адной] Сибири – Бийский округ. Оба года – большой урожай. Она агрохимик. Население колхозов – в старых домах – новое – много украинцев. Старых сибиряков нет почти. В смысле продовольствия – богато. Денег нет – плата натурой. Голод мануфактуры и т[ому] п[одобное]. В этом году огромные аресты среди крестьян»[227].

Вместе с репрессиями апогея достиг и культ Ежова. На товарищеском ужине для депутатов Верховного Совета СССР 20 января 1938 года Сталин провозгласил тост: «За органы бдительности во всесоюзном масштабе, за чекистов, за самых малых и больших. Чекистов у нас имеются десятки тысяч – героев и они ведут свою скромную, полезную работу. За чекистов малых, средних и больших… Я предлагаю тост за всех чекистов и за организатора и главу всех чекистов – товарища Ежова»[228].