Николай Ежов и советские спецслужбы

Приведенный осужденный к расстрелу в подвальное помещение никаким репрессиям не подвергался, а нач. тюрьмы Абрамович предлагал каждому в отдельности сдавать имевшиеся при них деньги, которые ложил к себе в карман плаща, после указанного осужденному предлагали раздеваться до белья, а затем он выводился во вторую комнату подвального помещения, где над ним приводился приговор в исполнение.

Принимая периодически участие в приведении приговоров в исполнение, я понимал, что отбираемые денежные суммы Абрамовичем у осужденных к расстрелу впоследствии сдаются в фонд государства, а одежда придается земле, как и труп.

Однако, это было далеко не так, в этом я начал убеждаться вот с чего:

1. В конце сентября или начале ноября 1937 г. будучи на докладе в кабинете Борисова, он при мне вызвал коменданта РО НКВД Карпова /убит в 1938/ и вахтера Кравченко, коих начал ругать за то, что они продают одежду, снимаемую с осужденных после расстрела, на базаре, предупредив их, что если он еще раз об этом узнает, то освободит их от приведения в исполнение приговоров.

2. 4 или 5 ноября 1937 г. был расстрелян бывш. Нач. Монастырищенского РО НКВД Сабсай, у которого снято пальто реглан зеленое, фасона УГБ, 6 или 7 ноября я видел это пальто на Абрамовиче, причем пояс был такой же ткани, но иного цвета, поскольку у Сабсая, как арестованного, пояса при пальто не было.

3. В декабре 1937 г. по окончании приведения в исполнение приговоров в здании РО НКВД был потушен свет, Борисов мне приказал взять машину и поехать на электростанцию узнать в чем дело.

Обращаясь к шоферу РО НКВД Зудину поехать со мной по приказанию Борисова на электростанцию, последний мне предложил несколько подождать, поскольку пропадут его запасы, сказал ему вторично зарядить машину и немедленно поехать – он опять, пропадут запасы, когда я спросил у Зудина, что это значит, он мне пояснил, что запасы – это деньги его пропадут, которые сейчас раздает Абрамович, отобранные у осужденных к расстрелу.

4. В декабре же в группе расстрелянных был расстрелян мой подследственный, учитель кажется из Уманского района, у которого была верхняя или нижняя челюсть золотых зубов, Абрамович по окончании приведения приговора в исполнение вышел в помещение, где лежали расстрелянные, отыскал расстрелянного с золотыми зубами, поднял ему голову и наганом начал выбивать ему зубы и затем нагнув голову расстрелянного зубы высыпал в руку, где держал носовой платок…»[236]

С октября 1937 года по февраль 1938 года капитан госбезопасности Лаврентий Трофимович Якушев был начальником Житомирского УНКВД. Он совершил много выдающихся подвигов на ниве Большого террора. Вот что пишет о них петербургский историк Константин Богуславский, основываясь на документах из архива СБУ: «К расстрелу приговорили женщину на 9 месяце беременности и один из сотрудников НКВД отказывался выдавать её на расстрел, несмотря на приказы Якушева.

«…Подсудимый ТИМОШЕНКО:

Подтверждаю, что беременную женщину Глузман не выдал, и я её не взял. Мне за неё тоже попало. Меня Якушев вызвал, говорит: «Ты – коммунист?», я говорю: «Да». Так он меня взял в оборот и велит снова ехать за ней. Я опять поехал, Глузман снова её не выдал и так не выдавал, пока ребёнку не стало месяца 2 или 3. Женщину тогда расстреляли, а ребёнка сдали через милицию в детясли…»

Второй эпизод – это терминальная стадия морального разложения. Расстрельная команда решила развлечь себя: они оставили в живых одного старика-инвалида и предложили ему заняться сексом с трупом только что убитой женщины, пообещав после этого оставить в живых. После чего, естественно, расстреляли:

«… Подсудимый СОСНОВ на вопросы суда:

…Один инвалид не хотел назвать имя и отчество, и потому его оставили. Когда всех мужчин, а потом и женщин, уже расстреляли, он свою фамилию назвал, и тогда ему предложили сделать с женщиной то, что я говорил следователю, здесь неудобно это повторять. Повели его Лебедев и другие в комнату. При этом были Гришин и Якушев…

Инвалида привёл Тимошенко, сказал ему: «Ложись, и потом пойдёшь домой». Инвалид лёг и начал то, что от него требовали, и тогда его Тимошенко застрелил».

«Подсудимый ИГНАТЕНКО на вопросы суда:

Я не был, когда старика заставляли лезть на мёртвую женщину, я был в коридоре и только слышал смех из комнаты.

Подсудимый ТИМОШЕНКО поясняет:

Дверь в мою комнату была открыта, ноги трупов были и в коридоре, т. к. полно было трупов, а в комнате и коридоре стояли все участники операции и хохотали. При этом был и Игнатенко…»

Вот так весело, с шутками, проходили трудовые будни в Житомирском УНКВД».

Глузману его либерализм даром не прошел. Трибунал вынес ему обвинительный, хотя и довольно мягкий приговор:

«Глузмана Михаила Захаровича по ст. 206–17 п. «а» УК УССР лишить свободы на два года в общих местах заключения без поражения в правах.

Учитывая, однако, степень социальной опасности Соснова, Гирича и Глузмана, не требующей обязательной изоляции от общества, на основании 48 ст. УК УССР наказание Соснову, Гиричу и Глузману считать условным, с испытательным сроком на три года каждому.