Николай Ежов и советские спецслужбы

12 октября 1937 года по предложению Сталина Ежов был избран кандидатом в члены Политбюро. На выборах в Верховный Совет в декабре 1937 года в списке кандидатов имя Ежова стояло сразу за Сталиным, Молотовым и Ворошиловым[212]. В стране складывался культ Ежова. 20 декабря 1937 года на торжественном собрании в честь 20-летия ВЧК – НКВД в Большом театре Микоян в приветственной речи назвал Ежова и всех работников НКВД «любимцами советского народа» и призвал «учиться у товарища Ежова сталинскому стилю работы», как он сам «учился и учится у товарища Сталина». Анастас Иванович провозгласил: «Каждый рабочий, каждый колхозник считает себя обязанным, если видит врага, помочь наркомвнудельцам раскрыть его» А еще высказал уверенность в том, что «товарищ Ежов со сталинской прозорливостью вскрыл и уничтожил гнезда трижды презренных врагов народа троцкистско-бухаринских бандитов. Николай Иванович Ежов впитал в себя и унаследовал в своей работе прекрасные черты неустрашимого рыцаря революции Феликса Эдмундовича Дзержинского…»[213]

.

Порой Микоян и другие члены Политбюро были менее кровожадны, чем Ежов. Так, 22 сентября 1937 года Сталину поступила записка Ежова следующего содержания: «Тов. Микоян просит в целях очистки Армении от антисоветских элементов разрешить дополнительно расстрелять 700 человек из дашнаков и прочих антисоветских элементов.

Предлагаю расстрелять дополнительно 1500 человек, а всего с ранее утвержденной цифрой 2000 человек.

Народный комиссар внутренних дел СССР, Генеральный комиссар госбезопасности Ежов».

Сталин встречный план Ежова полностью поддержал, оставив резолюцию «За», к которой присоединились Молотов, Каганович, Калинин и Чубарь. Последнему самому вскоре предстояло спуститься в лубянский расстрельный подвал, о чем Влас Яковлевич еще не догадывался. Его расстреляли 26 февраля 1939 года, а в 1955 году, как водится, реабилитировали. Правда, 13 января 2010 года Апелляционный суд города Киева постановил, что В.Я. Чубарь все же является преступником, так как был одним из организаторов голодомора на Украине.

Если Микоян в общей сложности просил для Армении в общей сложности 1400 человек, то глава грузинских коммунистов Берия был несколько менее кровожаден, требуя в гораздо более населенной Грузии расстрелять только 1000 человек. Он направил Сталину такую записку: «НКВД Грузии арестовано членов нелегальных организаций меньшевиков, эсеров, соц. федералистов, нац. демократов, возвращенцев из ссылки до двух тысяч человек.

Прошу разрешить особой тройке НКВД Грузии рассмотреть следственные дела по первой категории на 1000 человек и по второй категории на 500 человек. Берия».

Сталин и эту заявку утвердил без колебаний[214].

Новый, 1938 год Ежов встречал в узком кругу на даче у Михаила Ивановича Рыжова – мужа секретаря Ежова Серафимы Рыжовой. Во второй половине 1937 года М.И. Рыжов занимал должность заместителя наркома внутренних дел и получил по должности дачу арестованного в апреле и расстрелянного уже в августе 1937 года К.В. Паукера в Покровском-Стрешневе. Здесь часто бывал Ежов и его ближайшие соратники. В конце января 1937 года, после процесса «Параллельного троцкистского центра», еще при Паукере, на этой даче был устроен «домашний банкет», на котором присутствовали Ежов с женой, Шапиро и Литвин с женами и, возможно, Жуковский. Ежов с женой также бывали на дачах у Реденса и Фриновского[215]. Но дачным уютом Рыжов, как и Реденс с Фриновским, наслаждался недолго. В конце 1937 года Михаила Ивановича назначили наркомом лесной промышленности СССР, а 29 декабря 1938 года, вскоре после смещения Ежова, арестовали. Можно сказать, что Рыжову в определенной степени повезло. Он умер 19 января 1939 года во время следствия в возрасте 49 лет, не дожив до казавшегося неминуемым расстрела, а в 1955 году был реабилитирован.

Его жена Серафима познакомилась с Ежовым летом 1925 года в Кисловодске и в 1926 году стала техническим секретарем текущего сектора в Орграспредотделе, а затем работала на той же должности в сельскохозяйственном секторе и в контроле исполнения решений ЦК. С 1930 года, когда Ежов возглавил отдел ЦК, Рыжова стала его секретарем вплоть до 1936 года, потом три или четыре месяца работала в секретариате НКВД и вернулась в ЦК. Бывший на приеме у Ежова 8 мая 1935 года председатель ВОКС А.Я. Аросев так описал в дневнике Ежова и Рыжову в служебной обстановке: «Совершенно замученный человек. Взлохмаченный, бледный, лихорадочный блеск в глазах, на тонких руках большие набухшие жилы. Видно, что его работа – больше его сил. Гимнастерка защитного цвета полурасстегнута. Секретарша зовет его Колей. Она полная, озорная, жизнерадостная стареющая женщина». Это описание заставляет предположить, что Серафима была одной из многочисленных любовниц Ежова.