Николай Гумилев

Освежив горячее телоБлаговонной ночною тьмой,Вновь берется земля за дело,Непонятное ей самой.Наливает зеленым сокомДетски нежные стебли травИ багряным, дивно высокимБлагородное сердце льва.И, всегда желая иного,На голодный жаркий песокПроливает снова и сноваИ зеленый и красный сок.С сотворенья мира стократы

Умирая, менялся прах:Этот камень рычал когда-то,Этот плющ парил в облаках.Убивая и воскрешая,Набухать вселенской душой —В этом воля земли святая,Непонятная ей самой.

Средоточием этого стихийного бытия, «чашей священной / Для вина первозданных сил» и является «золоточешуйчатый дракон», спящий «десять веков» на волшебной «аметистовой скале». В поэме Гумилева речь идет о пробуждении дракона-природы, причем первым желанием его по пробуждении является желание смерти:

Пробудился дракон и поднялЯнтари грозовых зрачков.Первый раз он взглянул сегодняПосле сна десяти веков.И ему не казалось светлым

Солнце, юное для людей.Был как будто засыпан пепломЖар пылавших в море огней.Но иная радость глубокоВ сердце зрела, как сладкий плод.Он почуял веянье рока,Милой смерти неслышный лет.Говор моря и ветер южныйЗаводили песню одну:«Ты простишься с землей ненужнойИ уйдешь домой, в тишину.О твое усталое телоПритупила жизнь острие.

Губы смерти нежны и белоМолодое лицо ее».

«Усталая» от многовекового «непонятного ей самой» напряжения сил природа хочет умереть, рассыпаться в «хаосе» своих собственных бессмысленных порывов. Но тут является человек:

А с востока, из мглы белесой,Где в лесу змеилась тропа,Превышая вершину лесаЯрко-красной повязкой лба,Пальм стройней и крепче платанов,Неуклонней разлива рек,В одеяниях сребротканныхШел неведомый человек.Шел один, спокойно и строго

Опуская глаза, как тот,Кто давно знакомой дорогойМного дней и ночей идет.И казалось, земля бежалаПод его стопы, как вода,Смоляною доской лежалаНа груди его борода.Точно высечен из гранита,Лик был светел, но взгляд тяжел…Жрец Лемурии, МорадитаК золотому дракону шел.

События «Поэмы Начала», первой (и единственной законченной) частью которой является «Дракон», происходят в «допотопном» мире, который оккультные легенды представляют как бытие двух идущих друг за другом человеческих «рас», соответствующих двум разным состояниям земной поверхности, регулярно подверженной тектоническим катастрофам (потопам) — лемурийской (восточной) и атлантической (западной). По отношению к нынешней расе это были исполины, обладавшие многими способностями, утраченными современным человечеством, но ограниченные в органах чувств — обитатели Лемурии располагали лишь слухом, зрением и осязанием, а атланты добавили к этому вкусовые ощущения.

Диалог Морадиты с «золотым драконом» в полной мере раскрывает именно христианскую «натурфилософскую» диалектику, которая полностью преображает историю «видения» Гермеса, хотя Морадита, так же как и «Трижды Великий», идет к дракону за знанием: