Николай и Александра

"Наш Друг велел подождать со Стариком, пока он не встретится в четверг с Хвостовым и сообщит о своем впечатлении от встречи, - писала государю императрица. - Ему [Распутину] так жаль милого Старика, он такой праведник, но он в ужасе от того, что Дума будет шикать на него, и ты окажешься в ужасном положении". На следующий день императрица писала: "Завтра Григорий встретится со старым Хвостовым, а потом я увижусь с ним вечером. Он хочет выяснить, достойный ли это преемник Горемыкину". Однако Хвостов не оправдал ожиданий. Александра Федоровна с возмущением сообщила мужу, что Распутина приняли "в министерстве, точно обыкновенного просителя".

Следующий кандидат, Борис Штюрмер, оказался более удачливым. Штюрмер, которому были свойственны архиконсервативные воззрения Горемыкина, не обладал смелостью и честностью его предшественника. Шестидесятисемилетний Штюрмер был темной, подозрительной личностью - типичным продуктом профессиональной российской бюрократии. "Судя по фамилии, он немецкого происхождения, - писал Морис Палеолог. - Он приходился внучатым племянником барону Штюрмеру, который был комиссаром австрийского правительства по наблюдению за Наполеоном на острове Св.Елены". Б.В.Штюрмера, обер-камергера, бывшего губернатора Ярославской губернии, повсюду поминали недобрым словом. "Повсюду, где он занимал административную должность, он оставлял о себе недобрую память", - заявлял Сазонов."Совершенное ничтожество", - стонал Родзянко. "Лживый и двуличный тип", - характеризовал его Хвостов.

Впервые встретив Штюрмера, французский посол три дня собирал о нем сведения. После этого он составил такой его несимпатичный портрет: "Ума небольшого; мелочен; души низкой; честности подозрительной; никакого государственного опыта и никакого делового размаха. В то же время с хитрецой и умеет льстить. Все удивляются этому назначению. Но оно становится понятным, если допустить, что он должен быть лишь чужим орудием; тогда его ничтожество и раболепность окажутся очень кстати. За него перед императором хлопотал Распутин".

В действительности же Штюрмера рекомендовал царю приятель и протеже Распутина Питирим, назначенный с помощью "старца" на должность митрополита Петроградского. "Я породил Питирима, а Питирим - Штюрмера", - цинично заявил "божий человек". И тем не менее письма императрицы пестрят именем Штюрмера. "Милый, я знаю, но все время на ум приходит Штюрмер... Штюрмер подойдет на какое-то время. Он очень ценит Григория, а это так важно... Наш Друг говорит, что хотя бы временно нужно назначить Штюрмера, ведь он такой преданный".

К изумлению всей России и даже верного царю Горемыкина, который даже не знал, что его просьбу подать в отставку удовлетворят так скоро, никому не известный Штюрмер в феврале 1916 года был назначен председателем Совета Министров. Дума восприняла это назначение как неслыханное оскорбление, перечеркивающее всю ее деятельность и устремления. Никто не сомневался в том, что появление Штюрмера в Думе встретят гораздо враждебнее, чем появление Горемыкина. Распутин нашел остроумный выход из положения. "Старец" не питал особо теплых чувств к Думе, но понимал ее пользу. "Это псы, которые собрались для того, чтобы заткнуть глотки другим псам", такую характеристику он дал ее депутатам. "Ведь ты можешь неожиданно появиться перед Думой и сказать ей несколько слов... Это может все изменить", - объяснила императрица мужу план "старца". Царь согласился, и 22 февраля 1916 года пришел на заседание Государственной Думы. Маневр принес ошеломломительный успех. Был отслужен благодарственный молебен. Царь приветствовал депутатов, как "представителей русского народа" и наградил председателя Думы Родзянко орденом св.Анны. Хотя рядом с императором находился Штюрмер, среди бури восторженных возгласов, как и предвидел лукавый "старец", о его назначении все забыли.