Николай и Александра

12 июля Сазонов был принят государем в Царской Ставке. "Император полностью поддержал мои взгляды... Я победил по всей линии", - торжествуя, сообщил он Бьюкенену и Палеологу. В необычайно хорошем настроении министр иностранных дел отправился на отдых в Финляндию. За это время он рассчитывал подготовить для царя манифест о независимости Польши. Между тем Штюрмер и императрица спешно отправились в Царскую Ставку и в отсутствие Сазонова был подписан рескрипт о его отставке. Потрясенные известием, Бьюкенен и Палеолог стали упрашивать царя воздержаться от смещения Сазонова. Но усилия их были тщетными. Бьюкенен, собравшись с духом, попросил у царя разрешить ему обратиться с просьбой к Георгу V о награждении опального министра британским орденом в знак признания его заслуг перед союзниками. Николай II согласился и искренне обрадовался тому, что Сазонов, которого он любил и с которым обошелся недостойным образом, получит награду.

На смену Сазонова пришел не кто иной, как Штюрмер, возложивший на себя дополнительные обязанности. Известие это привело в ужас британского и французского послов, которым теперь приходилось ежедневно иметь дело с новым министром иностранных дел. Каждый из них отреагировал по-своему. Чопорный Бьюкенен написал в Лондон, что не надеется установить конфиденциальные отношения с человеком, на слово которого нельзя положиться. После встречи с Штюрмером Палеолог записал в своем дневнике: "От него исходит аромат фальши. Он прикрывает личиной добродушия и приторной вежливостью низость, интриганство и вероломство. Взгляд его, колкий и в то же время умильный, искательный и бегающий, отражает честолюбие и лукавое лицемерие" [Бьюкенен и Палеолог, будучи представителями союзных с Россией государств, были, естественно, наиболее значительными представителями дипломатического корпуса в Петрограде. Что же касается Соединенных Штатов, то, вследствие назначения президентов Вильсоном на этот пост непрофессионалов, американское представительство в русской столице было чрезвычайно несостоятельным. С 1914 по 1916 год послом США в России был Джордж Г.Мэрай, уроженец Сан-Франциско, мало интересовавшийся Россией и, по существу, не поддерживавший там ни с кем контактов. Большую часть информации он черпал из газет, получаемых из Парижа. Во время аудиенции, полученной им у царя перед тем, как покинуть страну, Мэрай выразил надежду, что по окончании войны американские бизнесмены валом повалят в Россию, чтобы вложить свои капиталы. "России были необходимы американская энергия, американские деньги и американские деловые люди, которые найдут там для себя обширное и выгодное поле деятельности. Разумеется, никто, не занимается бизнесом ради собственного удовольствия". "Император улыбнулся, услышав от меня это довольно плоское сравнение", - заметил Мэрай. Преемником его стал Дэвид Р.Франсис, богатый делец, в прошлом губернатор штата Миссури, приехавший в Россию с портативной плевательницей, открывающейся нажатием ноги. (Прим. авт.).]

Ключевым постом в смутное время является должность не министра иностранных дел и даже не председателя Совета Министров, а пост министра внутренних дел. Именно он ответственен за поддержание закона и порядка в стране. Ему подчинена полиция, тайная полиция, сеть осведомителей и контрразведка - все те механизмы, которые становятся тем более необходимы, чем менее популярен режим. Неожиданно для всех, в октябре 1916 года царь назначил на этот важный пост товарища председателя Думы Александра Протопопова. Хуже кандидатуры невозможно было придумать. Но, самое забавное, император сделал этот жест, чтобы как-то ублажить Родзянко и Государственную Думу.

Александру Протопопову, невысокому, лощеному господину с усами, белыми волосами и черными, как смородины, глазами было шестьдесят четыре года. [(По данным "Дневника" Пуришкевича, Протопопов был расстрелян большевиками в 1917 г. в возрасте 53 лет.)] Подобно Керенскому и Ленину, он был уроженцем Симбирска, но занимал в этом городе гораздо более привилегированное положение, чем оба его земляка. Он принадлежал к знатной семье, отец его был землевладельцем и хозяином крупной текстильной фабрики; сам он окончил кавалерийское юнкерское училище, изучал право, затем стал управляющим отцовской фабрикой. Известный у себя на родине деятель, он был избран депутатом в Государственную Думу, где, хотя и не блистал особыми талантами, благодаря умению угождать всем стал весьма популярен. "Он был красив, элегантен, остроумен, в меру либерален и всегда любезен... Во внешности его сквозило какое-то лукавство, впрочем, безобидного и добродушного свойства", - писал Керенский, тоже депутат IV Государственной Думы.