Никто не уйдет живым

Олена Ковалик торговала собой, чтобы платить за наркотики, на которые ее подсадил в 1996 году прежний парень, мелкий преступник. Неизвестно, как она попала в Британию, но, скорее всего, Олена начала работать на Беннета добровольно, хотя полной информации об их договоренностях найдено не было и, видимо, не будет никогда; в преступном мире редко ведут документацию.

О Симоне Дубраве было известно больше. Она покинула дом и пересекла границу родной страны, не подозревая, что ее виза была поддельной; она думала, что будет работать секретаршей генерального директора компании по разработке программного обеспечения в Мюнхене, но вскоре обнаружила, что ее обманула преступная группировка, после чего ее заставили работать во множестве борделей по всей Европе, изначально в Одессе, где она была вынуждена ублажать дальнобойщиков.

К тому времени, как Симону Дубраву переправили в Англию, проституция была всем, что она знала. Фактически, она была секс-рабыней с семнадцати лет. Она досталась Беннету через кого-то, с кем он познакомился в тюрьме, отбывая срок за попытку изнасилования в 1997 году.

Ко всеобщему ужасу появились предположения, что Симона никогда не покидала дом на Эджхилл-роуд с тех пор, как попала в него; двое свидетелей признались, что она была прикована к постели, когда «развлекала» их. Один был уверен, что не раз встречался с Симоной Дубравой в комнате на втором этаже – той самой, осознала Эмбер, что находилась по соседству с ее собственной.

Когда тот же самый свидетель, бывший регулярным клиентом, узнал от Артура Беннета, что Симона в доме № 82 больше не работает и вернулась домой в Польшу, у него возникли подозрения, но он не нашел в себе силы ими поделиться – в то время у него была жена и трое детей. Свидетель знал, что Симона была чешкой, а не полькой, потому что они часто разговаривали о Праге.

Свидетель, или ее «ухажер», как он себя называл, был расстроен неожиданным исчезновением девушки и признался, что влюбился в нее. Он всегда задавался вопросом, что с ней стало, и даже утверждал, что обсуждал с Симоной Дубравой ее побег от Беннета, которого она ненавидела. Возможно, что подобные планы освобождения Симоны Дубравы ускорили ее смерть. Эмбер знала, что у дома была зловещая способность узнавать о человеке все.

Вопреки совету адвоката Эмбер не раз повторяла детективам, что никогда не была уверена, с того времени, как поселилась в доме, живы ли вообще другие девушки, которых она видела или слышала. Она убеждала полицию, что дважды видела Олену Ковалик в саду и, возможно, еще один раз, когда та поднималась по лестнице и заходила в спальню на третьем этаже.

Полиция нашла достаточно волос Олены Ковалик, чтобы подтвердить, что она действительно когда-то занимала эту кое-как убранную комнату.

Эмбер также предполагала, что это чешка, Симона Дубрава, рыдала каждую ночь в соседней комнате на втором этаже. Подробная криминалистическая экспертиза подтвердила и эту догадку, обнаружив достаточно образцов ДНК девушки.

Ни полиция, ни суд, ни пресса не верили в привидения, что не внушало им доверия к Эмбер, несмотря на поразительную точность ее показаний. Следователи предполагали, будто Эмбер услышала от своих пленителей, «Макгвайров», какие комнаты принадлежали когда-то убитым женщинам, а они, должно быть, получили эту информацию от убийцы девушек, Артура Беннета, прежде чем он умер от постлучевого пневмонита в спальне на первом этаже. Именно это, говорил Эмбер ее солиситор, и случится, если она когда-нибудь скажет, что видела или слышала в доме Дубраву и Ковалик, потому что девушек убили больше чем за десять лет до того, как она приехала в Бирмингем. А мертвые, как известно всем, не говорят и не ходят.

Эмбер настаивала, что они являлись ей, и сверхъестественный характер ее показаний внес вклад в успех ее книги, популярность документалки Кайла Фримана и рекордный успех голливудского фильма. Но паранормальная точка зрения, которую отстаивала Эмбер, стала причиной нелюбви чиновников к ней и ее свидетельствам, а также тотального осуждения семьями других жертв. И это перенести было сложнее всего.

«Ты говоришь, что моя дочь не нашла покоя? Что она до сих пор в аду? Что он все еще насилует их… Ты чудовище, чудовище… такое же чудовище, как он. Как ты смеешь? Моя Келли. Моя доченька. Моя девочка…»

Эмбер никогда не забудет тот день дознания, когда пожилая мать Келли Хьюз, чьи останки нашли в полу ванной на втором этаже, сломалась, и ее пришлось вывести из комнаты. И когда она вспомнила эту сцену, на ее глаза снова навернулись слезы.

– Я не лгу. – Эмбер повторяла это простое утверждение снова и снова – полицейским и адвокатам, и психиатрам, и психотерапевтам, и шокированным родителям – в течение целого года.

Ее собственный отец никогда не лгал, и она следовала примеру добрейшего человека, которого знала. А в самых темных местах значение имеет только доброта.

Шестьдесят девять

«АДСКИЙ ДОМ: ДЕВУШКУ ПОХОРОНИЛИ ПОД ВАННОЙ».