Никто не уйдет живым

Драч не мог попасть в комнату Стефани достаточно быстро. Услышав лихорадочный грохот ключа в замке, она запустила руку в передний карман своей толстовки и нащупала нож для овощей.

Однако стоило ей увидеть лицо домовладельца, выплывшего из теней коридора и вставшего на пороге комнаты, как в ту же секунду отвага покинула ее, а сила улетучилась из рук. Она не могла никого зарезать. Не могла воткнуть нож в теплую плотность человеческого тела. Стефани сомневалась, что сможет хотя бы угрожать кому-то ножом. Это было не в ее силах. И люди, подобные ей, умирали, потому что были неспособны на такие поступки. Они ждали до тех пор, пока не становилось слишком поздно. Они кричали, и царапались, и трепыхались. Она могла представить, как делает именно это в этой самой комнате. Люди, подобные ей, не могли дать нужного отпора.

«Слишком поздно».

Драч медленно закрыл дверь и запер ее, и повернулся к Стефани. Его лицо было бледным, толстые губы дрожали от овладевшей им эмоции. Возможно, это была злость, но ей так не казалось. В его лице она читала что-то, что могло быть сильнейшим раскаянием, или даже ужасом. Да, он был встревожен, так невероятно встревожен, что ей стало страшно.

– Что происходит? Где Маргарита?

– Што он выкинул. Какую хуйню он выкинул. Никогда б не подумал, што он… – медленно проговорил Драч, обращаясь больше к себе, чем к ней.

Воздух застрял у Стефани в горле. Она еще не видела Драча в таком потрясении и смятении, и чувствовала, что он хочет что-то ей сказать. Она подозревала, что таков был его характер: даже в лучшие времена он не любил тишины, любил уничтожать ее звуком собственного голоса, вещать, трепаться и хвастаться. Теперь слова из его рта выталкивала травма.

Он пробежал пальцами по кудрям и на миг закрыл глаза.

– Вот што я тебе скажу. Беннет прав был. Таких штук быть не должно. Но они, типа, бывают. – Он словно говорил с кем-то другим в этой же комнате, кем-то, кроме нее. Стефани пыталась понять, не сошел ли он с ума, как и его кузен.

Драч посмотрел на окно и заволновался. Привычная манера поведения всплыла на поверхность его сознания; большие глаза выпучились и обежали комнату в поисках улик, которые могли ему не понравиться. Когда, наконец, он посмотрел на Стефани, он словно обвинял ее в грандиозном предательстве. Раскачиваясь на каблуках, он прошел вглубь комнаты с широко раскинутыми руками, подчеркивая свое разочарование ее неблагоразумием. Потому что, она знала, любое ее действие, не шедшее Драчу исключительно на пользу, было для него именно этим: неблагоразумием.

– Я… Меня вырвало. – Она кивнула на полотенце, прикрывавшее мокрое пятно на полу. – Окно, – добавила Стефани. – Мне нужен был воздух.

Драч уставился на полотенце. Понюхал воздух. Прищурил глаза, изучил ее лицо, отыскивая другие мотивы за этим потенциальным отвлекающим маневром.

– Я хочу уйти.

Драч подавил усмешку, которая переселилась в его жестокие глаза.

– Я никому не расскажу.

– Правда, што ли?

– Да, я обещаю.

– Слово, типа, даешь?

– Да, да. Пожалуйста.

– Всему свое время. Сначала доразберемся со счетами, ага? Не хочу, штобы приставы сюда вломились в неудачный момент.

Недоумение было таким глубоким, что Стефани почувствовала, как от изумления у нее отвисает челюсть. Счета? Почему он говорит о счетах?

– Я тут подумал, раз у нас проблемка с прибылью возникла, што ты, может быть, оплатишь еще кусочек муниципального налога, типа. С газом и светом разобрались, но, как мы утром договорились в совете, надо еще и муниципальный налог заплатить. Первый взнос, типа. Так чего ждать понедельника? Это и по телефону делается, типа. Мамой клянусь, все обратно получишь.

– Я не… не понимаю, что…

– Должна же у тебя быть заначка, типа. С той работенки с духами и печеньем, а? Так какая нам польза от бабок, если они где-то запрятаны? Пора пустить их в работу и все такое, учитывая, што ты нам еще за комнату должна.

– За комнату? – Она не могла привести мысли в порядок. Ощущение невозможности – такой ужасной несправедливости и того, что этот непостижимый кошмар все еще продолжается, оставаясь при этом непредсказуемым, – заставило ее онеметь.

– Ага, за эту комнату, которую ты заблевала. Она не сороковник стоит. Я тебе уже говорил. Ты, должно быть, позабыла. Удобно, типа.

Ей чуть было не пришлось удерживать голову руками, чтобы понять, на что он намекает. Это было нелепо, абсурдно.

– Я сделала то, что ты просил. Я заплатила…

– Мы договаривались, што ты со всем разберешься, а ты еще не со всем разобралась, так ведь? С водой порядок. С газом, с электричеством. Спасибо тебе за это, за помощь и все такое. А долг за муниципальный налог до сих пор громадный, и нам нужно сделать первый взнос, штобы они отвязались. Из-за этой мелкой неурядицы, типа, скинуться придется всем. Хорошо, што твоя карточка была у меня на хранении, я ведь так и знал, што настанет время, когда она нам понадобится, типа. Всем нам. Включая тебя.