Никто не уйдет живым

Комната оставалась холодной и тихой. Из-за мороза, а может, из-за проникшего внутрь чувства печали и страха, настроение Стефани обрушилось в тяжкую скорбь. В голосе прорезалась дрожь.

– Я знаю, что вам страшно… и грустно. Я это чувствую. Вы не знаете, где вы, да? Вы не можете вспомнить. Вы просто присутствуете… здесь. Не можете уйти. Вы пугали меня. Но вы этого не хотели. Вам просто нужна была помощь. Я вам помогу. Я найду помощь.

Она поняла, что впервые в такой ситуации хочет увидеть знак – что-нибудь, что угодно, любое движение, самое мельчайшее подтверждение того, что ее услышали и поняли.

Кроме холода, от того, что окружало ее, не исходило ничего, однако Стефани подозревала, что комната слушает, и что-то здесь пытается дотянуться, нащупать путь внутрь нее. Она чувствовала… нет, она знала, что не одна.

А потом, словно комната задохнулась от шока, атмосфера изменилась. Она ничего не услышала, но уловила внутренним чутьем невидимое движение, или энергию, которая быстро отступила от места, где сидела Стефани – с ведром, в изножье кровати. Будто втянувшись обратно в стены, чувство горя и одиночества исчезло. Давление поднялось, вверх и прочь из нее, от чего кожа на голове покрылась мурашками. И кто-то, кого она не могла увидеть или услышать, пробежал испуганной кошкой вдоль стены и покинул комнату.

Температура упала еще ниже. И место исчезнувшей сущности заняла вонь пота и галитоза, как будто в комнату только что ворвалось немытое тело, распахнуло грязный рот и дохнуло ей в лицо.

Стефани стиснула зубы, сжала кулаки и подняла их в воздух.

– Ты, ублюдок. Ты не можешь навредить мне.

На комоде опрокинулся пузырек с духами.

Стефани вскрикнула.

Черный шелковый саван, трепеща, упал с карниза и бесшумно стек на пол под батареей.

В облаке запаха, усилившегося настолько, что она закашлялась, подавилась и еле сдержала рвоту, как будто ее голову вдавили во что-то мягкое и набухшее смертью, она почувствовала руку у себя на голове. Пальцы, такие холодные, что казалось, будто затылок горит, ухватили Стефани за волосы и вдавили ее лицо в пол. Вторая рука задрала ее толстовку выше талии и открыла спину тому, что казалось ледяным сквозняком.

Она с трудом поднялась на четвереньки и замахала руками за спиной, как будто сбивала нападавшего.

– Нет! Ублюдок!

Ее руки рассекали пустой воздух.

Откуда-то с самой грани слышимости и восприятия до Стефани донеслись шаги, грохотавшие по направлению к комнате.

Она не видела ничего кроме волос, которые занавесили ее лицо и прилипли к слюне, стекавшей изо рта. А теперь ее лицо прижали синяком к полу.

Она закричала, когда холодные зубы прикоснулись к ее спине, над почкой.

Потом все прекратилось. Кроме ее истерики.

Стефани каталась по полу, атакуя пальцами, скрюченными как когти, теплеющий воздух вокруг своего тела. И пинала ногами, так сильно и быстро, как могла, пространство над собой; пинала пустоту, потому что в комнате уже никого не было, как не было руки в ее волосах или зубов, вдавившихся в кожу на спине. Все закончилось.

Сев, она отползла к батарее, где замерла, содрогаясь от потрясения, задыхаясь и хрипя, в то время как адреналин, и кортизон, и страх распространялись по ее телу и согревали промежность джинсов.

Она посмотрела на дверь и увидела лицо Драча, на котором застыло незнакомое выражение. Он был в таком ужасе, что его губы раздвинулись, оголив зубы, а перепуганные глаза стали слишком большими для худого лица, и походили на вареные яйца, нарисованные душевнобольным ребенком.

Подоспевший Фергал встал рядом с ним. Он был в восторге.

– Ах, этот Беннет, говнюк, все никак не уймется. – Он вприпрыжку направился к Стефани.

Она подтянула ноги к телу и обхватила голени. Мышцы лица дрожали, и она не могла их остановить, как ни пыталась. В зеркале напротив она видела, что от страха у нее отвисла челюсть, и она кажется слабоумной. Говорить Стефани не могла, и ее сердце отказывалось унять свой грохот у нее в горле и в голове.

– Я тут подумал, может, ты захочешь взглянуть. – Улыбаясь во весь рот, как будто показывал приятелю фотографию с каким-то безобидным приколом, Фергал присел рядом со Стефани. В длинных пальцах он сжимал смартфон. – Это точно он. Ублюдок жирный. Он седня ночью был у комнаты Светланы. И я его щелкнул. Щелкнул, пока он отирался у двери. Они все становятся сильнее, потому что уже началось. Смотри.

Фергал повернул телефон и показал немигающим глазам Стефани, что было на экране.

Сотрясаясь так сильно, что не могла сфокусироваться, Стефани посмотрела на темное цифровое изображение. Поначалу оно было неясным. А потом мешанина теней и бледных мазков на маленьком экранчике сложилась в полное, безглазое лицо в очках и голову, плотно обтянутую капюшоном дождевика. Когда Стефани разглядела в завывающей пасти что-то, похожее на ряд зубов, она закрыла глаза.

Хихикая как шимпанзе, Фергал сказал с фамильярностью, предполагавшей, что их обоих это забавляет:

– Это он, да? Это правда он. Он вернулся, прямо как обещал.

Сорок семь

В кармане джинсов Драча зазвонил ее телефон.