Никто не уйдет живым

Чтобы оттирать кровь убитой в доме, видевшем столько потерь, и смятения, и ужаса, что это не укладывалось у нее в голове. Чтобы ею стали торговать, как только она закончит уборку.

«Невозможно. Хватит. Хватит».

– Я не могу. Не могу. Не заставляйте меня. Я ничего вам не сделала. Я только хотела найти себе комнату и ебаную работу! – ее крики перешли в рыдания.

Драч принялся переминаться с ноги на ногу у нее за спиной. Он понизил голос:

– Ну перестань. Мне не нравится тебя такой видеть, Стеф. Ты же знаешь. Ага? Закончим с комнатой да запрем ее, ага? Нам всем надо поучаствовать, типа.

Она перестала плакать и повернулась к нему. И пока она говорила, ей было все равно, убьют ее или оставят жить:

– Поучаствовать? Поучаствовать? Это кровь. Кровь женщины. Она мертва. Я знаю. Он убил ее.

– Ничего ты не знаешь. Было недопонимание, ага? Но теперь все уладилось, типа. – Драч даже себя не мог убедить. Он выглядел так, словно хотел расплакаться, но не из-за Маргариты. Стефани не верила, что он на самом деле осознавал ее смерть; его заботило только самосохранение, собственное выживание.

Он ударил себя по лбу и сморщился:

– Блядь. Блядь. Блядь.

И глядя на этот выплеск эмоций, это сожаление, что его планы пошли не по сценарию, она, наверное, возненавидела его больше, чем когда-либо. И пожелала ему смерти. Это он должен был умереть, не Маргарита.

Стефани посмотрела на кровь. «Прости меня, Маргарита. Прости», – подумала она и проглотила то, что осталось от застрявшего в горле чувства, которое могло быть отчаянием, страданием или даже началом сумасшествия.

– Что со мной будет?

– А?

– Когда я это сделаю. Отчищу ее…

Драч собрался, шмыгнув одной ноздрей. Поднял подбородок.

– Делай, што я говорю, и все будет нормально. Языком не трепли, ага? Я тебя тут поддерживаю. Больше друзей, девочка, у тебя в этом доме нет.

Затем Драч проскользнул вглубь комнаты и встал у нее за спиной, но не так близко, как ему нравилось до случая с ножом.

– Не время щас, типа, обсуждать все, што ты мне говорила, да? Про то, кто виноват и всякое такое прочее, да? Но, только между нами, мне не нравится, как все обернулась. Это все не планировалось, типа. Я к этой хуйне никаким боком, честно-то говоря. Я только бабок зашибить пытаюсь. Так што нам нужно улучить момент, ага? А это значит, што ты должна подыграть. Сечешь? Для виду, все дела. Ну, знаешь, прибраться тут чуток. Потом, может быть, подыщем тебе клиента…

– Пошел в жопу! Просто отвали от меня!

Даже здесь, где недавно умерла женщина, он не сдавался.

Миновав коридор без единого звука, высокая, тощая фигура встала в дверях, и свет померк; руки у нее были как у орангутанга, плечи опущены, чтобы отвратительная голова могла заглянуть в комнату.

Стефани затаила дыхание. Потому что на мгновение, только заметив, как фигура затекает в дверной проем, она была уверена, что в тусклом свете заметила черный, безглазый овал, просунувшийся в комнату, как голова огромной змеи; на нем выделялся молчаливый оскал, открывший слишком много пятнистых зубов во рту, скорее обезьяньем, нежели человеческом.

Звериная морда окунулась в блеклый свет комнаты Маргариты и стала лицом Фергала. Он ухмыльнулся, глядя на Стефани, и кивнул на изножье кровати:

– Пропустила чуток.

Сорок шесть

Уже после того, как Драч ушел со своего поста в дверях спальни, чтобы пройти по коридору к лестнице и там ответить на звонок по телефону Светланы, Стефани впервые ощутила холод в комнате Маргариты. Вытерев нос тыльной стороной вонявшей отбеливателем ладони, она прекратила бесплодные попытки отчистить широкое пятно под кроватью и села на пятки. Посмотрела на стены. Потом на окно.

Но свет не переменился; железное небо до сих пор испещряло немытые стекла точками мороси. Не было солнца, которое могло укрыться за тучей, потому что небо было серым и грязным от дождя уже больше часа. Это падение температуры ей не примерещилось.

Лампа над головой все еще горела тускло-желтым светом, напоминавшим о долгих часах, проведенных в плохо освещенных складах, а отопление уже полчаса как согревало пыльный дом. У комнаты Маргариты не было причин остывать, да еще так, что Стефани пришлось растирать руки.

Вдалеке она слышала, как Драч пытается говорить потише, чтобы его не подслушали: «Ага. Ага, только в восемь, типа. Она занята, да… Конечно. У нас все как положено, типа. Все девочки чистенькие. Анализы в порядке. Лучшие, типа. Не. Не. Сегодня только одна. А вот завтра может и другая появиться… – Он понизил голос еще больше.

Стефани сглотнула и посмотрела на потолок.

– Вы меня видите? Вы меня слышите? Я знаю, что вы здесь. Одна из вас. Маргарита? Это ты? Маргарита, я тебя не брошу. Не оставлю одну.

Она посмотрела на дверь. Драч затих, но она слышала, как он бродит рядом с лестницей. Стефани снова обратилась к комнате.

– Я узнаю, кто вы… что они с вами сделали. Они не уйдут безнаказанными. Я помогу вам. Не знаю, как. Но обещаю. Я вам обещаю.