Никудышный

Писала его Галина, жена Дениса, которая не хотела знать деревенскую свекруху. Сообщала она о том, что в госпитале в Ростове находится ее тяжело раненый сын Денис, и, что сам он не способен двигаться. Инвалид первой группы, нуждающийся в посторонней помощи. И еще добавила, чтобы о ребенке Олежке, которому уже два года исполнилось, не беспокоились, так как она выходит замуж и новый муж усыновит его. Прощалась с ними и написала адрес госпиталя.

Прочитав это ужасное письмо, Саня опустился на стул и погладил по щеке несчастную мать. Та и вовсе залилась слезами. Колюнька тоже жалел ее, он залез к бабушке на колени и обхватил ручонками ее шею.

— Не плачьте, тетя Степанида. Мы с вами что-нибудь придумаем.

— Да что ты можешь придумать, сынок, я еле ноги передвигаю, Колюнька малой на твоей шее, куда ж еще мы инвалида денем?

— Не бросать же его в госпитале или доме для инвалидов? С нами ему все лучше будет.

— Горе ты мое, душой богатое, добротой неисчерпаемое. И за что только тебя Никудышным зовут люди злые?

— Обо мне потом говорить будем, я пойду к директору, отпрошусь на несколько дней. Поеду в госпиталь, проведаю Дениса. Отвезу ему гостинцев. А там, может он и поправится.

Денег скудно было, пришлось обратиться к Сидору Никитовичу, тот без разговора дал. И напутствовал:

— Передавай привет земляку, скажи, чтоб поправлялся. А за коров не беспокойся, каждый хозяин по очереди пасти их будет. Так что отправляйся с Богом!

Аленка тут как тут золотоволосая.

— Дядя Саня, а ты мне гостинец из Ростова привезешь?

— А как же, принцесса, как полагается. Там, наверное, все, что душа пожелает есть. Попрошу для Аленушки, хорошей девочки.

— Хорошей, — соглашалась она.

И поехал Саня гостинцев в госпиталь отвезти. Напекли-настряпали печений всяких, варенья положили, сала, колбасы домашней. Много чего пришлось тащить ему в рюкзаке и сумке неподъемной.

— Их там много, поди в госпитале-то, на всех надо гостинцы, мало у кого и родных может нет, — провожая его, говорили сельчане.

* * *

Отец Ростов с его улицами, прямыми линиями, понравился Сане. Люди охотно объяснили ему, где расположен госпиталь. И через час он был в приемном покое большого медицинского здания. Там его расспросили и повели к заведующему отделением, где находился летчик Денис Петрович Шорников. Заведующий, видно повидавший на своем веку не мало всякого горя чужого, спросил:

— Вы его проведать приехали, или заберете домой?

— А можно? — спросил Саня.

— Нужно, — ответил усталый человек. — Его все равно в дом инвалидов отправят, с такими же бедолагами. А там что, лежи, жди, пока кто подойдет.

— Нет, я не оставлю его, возьму с собой.

— Вы представляете себе, о ком говорите?

— О Денисе, раненом.

— Раненом, действительно не только в тело, но и душу. Сначала пойдемте, посмотрите, а там уж вам решать.

Они пришли в палату с четырьмя койками, где лежали забинтованные, загипсованные, так что лиц не было видно. Подошли к кровати, на которой висела табличка:

Шорников Денис Петрович.

Саня смотрел на кровать и не мог понять, где этот Денис умещается. Коротенькое что-то лежало под одеялом. Лицо с одним глазом, на другом повязка и вся щека в обожженных рубцах. Нет нормальной кожи. Плечо из-под одеяла выставлено, а руки нет.

Доктор откинул одеяло, и Саня увидел обрубок без ног, одной совсем под самый пах не было, а другая повыше колена как будто обрублена. Рука правая вся в шрамах без трех пальцев. Сохранились большой, без одной фаланги и указательный, скрюченный, но присутствующий на руке. Саня смотрел на него все глаза и не знал, что ответить или сказать доктору.

— Хорош? — спросил его хриплый тихий голос с кровати.

— Я от мамы вашей, Степаниды, приехал за вами, — неожиданно для себя вымолвил Саня.

Из глаза обрубленного человека покатилась слеза, а потом целый каскад непроизвольных слез. Его рука натянула на лицо полотенце. Саня осмотрел потихоньку палату и увидел человека без лица. Вместо него было сплошная рваная уже зажившая рана. И носа не было на этом ужасном лице.

— Тоже короткий, — подумал Саня.

— Я с тобой никуда не поеду, — твердо оповестил хриплый голос Саню. — Кому я такой нужен?

— Матери. Мне.

— Ты кто такой? — переспросил от удивления тот, кого звали Денисом, искалеченный физически, но все еще сопротивляющийся обстоятельствам.

— Я живу у вас с тех пор, как из детдома в село прибыл. Мы теперь одна семья. Мама ваша плачет, убивается. Она плохо ходит еще, совсем ноги отнимались, но теперь налаживаются. Она вас так любит.

Глаз заморгал, заморгал, но от слез удержался.

— Я тут гостинцев всем привез.

Саня положил на стол все, что было у него с собой. Доктор посмотрел, понюхал:

— Вкусно пахнет. Угостим всех сегодня. Пойдемте ко мне в кабинет, обсудим наши дела.

В кабинете доктор долго уговаривал Саню, предварительно расспросив о их семейном положении, оставить Дениса здесь. Но Саня был непреклонен.

— Ну что ж, мил-человек, решать не мне, Денису Петровичу. Пойди пока погуляй, вернешься после обеда. Будет ясно, что делать?

После обеда Саня пришел, как было велено и остановился у двери.