Никудышный

— Я, — говорит, ничего не видела, хочу познакомиться с людьми и по лесу гулять, где грибов больше.

— Ладно, иди, не на себе нести же тебя придется. Убытку не будет от присутствия чужестранки.

Заимка лесника была похожа издали на маленькую крепость. Домик с башенками, двойными воротами. Забором высоким, крепким. На опушке у реки место выбрано. И село близко, не более двух километров. Хозяин живет здесь уже почти три года. Зовут Равиль. Фамилия Насыров. А жена Оксана, хохлушка смешливая. Встретили парламентеров радушно. На стол накрывать стали. Гости свою самогоночку-первачок — шасть на стол. Не лыком шиты, поди. Хозяин за столом в рубашке-косоворотке, видно женой вышитой. Все брюшко-соцнакопление поглаживает. Говорит голосом тихим, приятным, не задирается. Хозяйка та все смеется по каждому поводу, такая заводная. На кухне что-то готовится. Вскоре гости пили и ели шашлыки с помидорчиками на шампурах между мясом. Наелись до отвала.

— Лосенка завалил, медвежатинки не желаете отпробовать?

После трехлитровой бутыли и лягушку жареную попросишь. Ели медвежатинку в соусе приготовленную. Хозяйка от похвал раскраснелась. А когда прощаться стали всем по пакетику мяса отвалили.

— В селе в эту пору живут постничают, а скоромного хочется?

— Еще как, — ответил Евсеич.

— А нельзя ли как самому пристрелить кого на мясо? — спросил Жора.

— У меня лицензии на отстрел имеются, — сказал хозяин и показал им целых пять штук разных.

— Тут тебе и медведь, и лось, и зайцы, и кабан, что душа пожелает.

— Дорого лицензия стоит?

— Дорого, если за нее деньги отдавать.

— А как по-другому?

— Кому лес, кому охота. Так и происходит бартер.

— А купить мясца изредка хоть можно?

— Можно и недорого, мне бы на патроны только хватало, да на курево с хлебом. На той неделе подходите будет вам сохатинка, или медвежатина.

— У нас тут волк завелся, пастушонка сожрал.

— Слышал, были у меня милиционеры. Я уже капканы поставил.

— Думаю какой-нибудь одни бешеный от стаи отстал, а так вроде бы у нас их здесь не имеется.

— В селе начались пропажи разные.

— Это не волки. Волк в горшок с кашей не полезет. И наматрасник с подушками ему не нужен.

— Ну ладно, прощевай, хозяин дорогой. Спасибо за привет.

С тех пор иногда потчевал хозяин свежатинкой приходящих гостей, да и с собой давал на шашлычки, готовое, расфасованное в кулечки. Ели, нахвалиться не могли.

— Человек этот Равиль, каких мало.

— Душа — человек.

— Щедрый.

— И жена нежадная.

— Другая бы за такие подарки всыпала ему по первое число.

— Первачка надо ему отнести побольше.

— Первачок, то хорошо, но мясо денег стоит.

— Соберем вскладчину и расплатимся.

Теперь каждый месяц можно было отовариться у лесника. Совсем почти задаром.

Один только Сидор Никитович не признавал щедрот этого человека.

— Он лесом распоряжается, как своим собственным.

— От леса не убудет.

— Не скажите. Раньше можно было встретить на дороге лосенка, лисичку, зайчат. А теперь? Этот человек уничтожает природу и еще за деньги продает вам государственное.

— Где оно государство наше?

— Хозяйство прахом пошло, лес вывозят, рыбу выловили, да отравили нечистотами. Грибы перерождаются. Берешь хороший гриб, а потом неделю с толчка не сходишь.

— Да, — проговорил молчавший Евсеич. — От нашего села осталось семей тридцать не больше и то половина собирается уезжать.

— Куда?

— К родственникам, поближе к городу. Там тоже есть бросовые дома, за бесценок купить можно.

— Магазин наш закрыли. Ладно бабы по очереди хлеб пекут.

— Только за дрожжами приходиться за двадцать верст шастать, хорошо когда сухие попадаются, а на таких много хлеба впрок не наделаеь.

— Целую неделю теперь черствый едим.

— А как зима, да распутица весенняя застанут, что делать будем?

— Прохватилов на тракторе привезет что надо.

— Странно, все вроде порушилось, проку никакого, а он сидит в селе и никуда не собирается уезжать.

— Правда интересно. Его мудреная бабенция тоже с ним здесь осталась.

— Кто она ему?

— Да кто его знает, говорят полюбовница, а там их не разберешь. Может домработница.

— На иностранных языках, стрекочет. Училась, чтоб кашу варить, да полы мыть.

— А ну их к ляду.

* * *

Время катилось, жизнь продолжалась. Как-то Равиль накричал на жену и приказал ей поехать в соседний город.

— Не хочу, — упрямо ответила она.

— Как не хочешь? — рассвирепел мужик. — Может другого присмотрела?

— Меня от тебя давно тошнит, — сказала и пошла к выходу.

В один прыжок он настиг ее. От добродушного гостеприимного человека, каким его знали в округе, не было следа.

— Или ты исполняешь по-прежнему свои обязанности, либо я тебя.

— Что сожрешь, как всех?

— Ты несъедобная, дура, старая кобыла и несет от тебя потом.

— Значит, не отпустишь?

— Сама знаешь, что нет.

— Я же не пойду сама на себя заявлять в милицию. Так, мол и так, убивала с муженьком молодых подростков, детей, женщин не старше тридцати лет и потом жрала их в шашлыках, котлетах, жаркое делала, мариновала впрок, кровь пила свежую. Не могу больше, снятся мне они. Руки на себя наложу.

— Хорошо, — сказал он. Я больше не буду заставлять тебя убивать кого-либо. Я просто приму меры по твоему воспитанию.