Никудышный

Он схватил ее за шиворот, толкнул на пол, она ударилась головой, он еще добавил оплеуху и сбросил в яму на заднем дворе, цементную, с крышкой.

— Не надо меня туда, я боюсь.

— Боишься? — спрашивал он сверху глядя на сидящую внизу фигурку.

— Боюсь. Выпусти меня, я не пойду никуда, с тобой останусь.

Он прикрыл крышку, тяжелую, железную и женщина завыла, как собака на луну, тоненько и беспомощно. Прошла ночь, в яме было душно, страшно. В голове вертелись все погубленные ими жизни. Еще совсем недавно пастушонок, с заклеенным ртом, глазами молил о пощаде. Равиль полоснул его по горлу ножом как барана. Парень лежал в ванной и она подставила кастрюлю, чтобы кровь стекала в нее. А потом они пили с Равилем теплую, красную жидкось и не думали о том, в ком полчаса назад эта кровь пульсировала по жилам.

У них тогда было много мяса от двух заблудившихся в лесу молодых людей. Парня и девчонки. Враз вспомнилась сцена, как они постучали в ворота и спросили как им выйти на дорогу к речному вокзалу.

— Проходите, гостями будете, — приветствовал их хозяин.

Молодежь была явно голодная. Смотрели на плиту, где жарились сочные бифштексы из девчонки, привезенной Оксаной со станции. Она была хорошо одета и сидела, ждала поезда, чтобы проехать одну остановку к бабушке.

Оксана подошла к девочке, спросила почему она одна.

— Мама привезла меня. Сейчас поезд подойдет, а там наша соседка, тетя Маша проводницей ездит. Я с ней к бабушке и доеду. Она у станции живет.

— А хочешь увидеть лисичку и живого медвежонка.

— Хочу.

— Тогда идем со мной. Тут по тропинке недалеко.

— А поезд?

— Я тебя другим провожу. Вечером. Скажем бабушке, что опоздали маленько.

Девочка чуть подумала. Наказ матери и желание увидеть живую лисичку противоборствовали в ее сознании. Но ласковая тетя была убедительна, а мамы рядом не было. И она отправилась, взявшись с тетей за ручку.

— Тебя как зовут?

— Ниночка.

— А сколько тебе лет?

— Двенадцать.

— Да ты уже совсем самостоятельная. Платьишко красивое на тебе.

— Мама купила.

— Ты одна у мамы?

— Нет нас четверо.

— Ты, конечно, самая старшая?

— Угадали. Остальные мелюзга бестолковая.

Оксана шла и представляла сколько радости будет у ее мужа. Она уже давно не интересовала его как женщина. Перешла в разряд подруги, соратницы по общему делу. Он их увидел заранее и пошел навстречу.

— Лисичка не сбежала? — спросила его Оксана.

— Нет, сидит вас дожидается.

— Можно посмотреть на нее? — попросила девочка.

— Конечно, — только вот сначала зайдем на минутку в комнату.

Он пропустил в двери девочку, а Оксана осталась на улице. Она знала, что сейчас будет происходить в доме, но ее нервы давно были тряпичными, не ощущавшими боли других.

Равиль провел девочку в комнату и посадил на стул. Он принес ей платье из белой ткани и велел надеть.

— Не хочу, — заупрямилась она.

— А ты захоти, — сказал он и начал расстегивать брюки.

— Вы меня собираетесь бить ремнем? — с ужасом спросила девочка.

— Заткнись, — грубо сказала она девчонке.

В ванную вошел и выключил воду.

Оксана зачем-то взяла кастрюлю и подошла к девочке совсем близко. Он тоже подошел, ухватил ее за волосы, загнул голову назад и полоснул ножом по горлу. Стекающая кровь наполняла посуду. Он с кружкой в руках ожидал, пока жена нальет ему теплой крови. Оба они в красных подтеках пили жидкость только что питавшую девочку. Безжизненное тело достали из ванны, положили на цинком обделанный стол и начали разделывать, как разделывают повара туши животных.

Такая жизнь началось у них давно, с тех пор как дед Равиля, приучил его людоедству. Тогда об этом никто не догадывался. У деда было шестеро детей, но он давно оставил свою старуху и жил во флигеле возле дома, начиненного многочисленными родственниками. Там, где людей жило много, а места было меньше, чем требовалось для нормальной жизни, всегда происходили свары и споры. Многочисленные новорожденные воцарялись в этом доме ежегодно по одному-два. Как-то потерялся двухлетний малыш. Мать зазевалась с болтовней на улице, хватилась, а ребенка нет. Так его и не нашли. У деда несколько дней был вкусный обед. Потом еще терялись внуки. И совсем маленькие и постарше. Продолжалось это несколько лет. Однажды Равиль сам пришел к деду. И дед впервые оставил внука живым. Его никто не посещал из родственников и он привык считать себя ненужным им. А тут Равилька, собственной персоной. Сел за стол, пообедал с дедом.

— Тебе Мансур ничего не рассказывал?

— Нет, а что?

— Ничего, квартиру ему дали отдельную скоро сам узнаешь.

— У тебя вкусно, мамка так не умеет варить, — похвалил внук.

Время шло. Люди терялись, часто не находились. Равиль вырос и уже жил самостоятельно, но к деду наведывался часто.