Никудышный

— А что еще? Ни один грешник нам руки не подаст.

— А зачем тебе их руки? Их же зажарить возможности там не будет, — захохотал он.

— И ей стало страшно, что однажды он и ее сожрет, когда никого вокруг не будет.

— А сама сколько душ загубила? — задала она вопрос себе.

С этой поры как Петька у них появился не стало у нее покоя. Начала думать, как ей убежать с этим парнем из логова. Но придумать ничего не могла. Оксана знала, что у мужа есть тайник, где он прячет документы на новое имя, деньги, сколько не знала, но почти все, что он выгребал у людей и выручал за продажу природных богатств как лесник, складывал там.

Однажды, когда он пошел туда, она потихоньку пробралась за ним почти до самого места. Там среди леса находился камень-валун, странно, гор вокруг нет, а камень имеется. Потом он там как сквозь землю провалился. Так она и вернулась, не узнав ничего толком.

Каждую неделю Равиль ставил Петьку на весы, но тот почти не прибавлял веса, только порозовел, да крепче стал.

— Не в коня овес, — ворчал хозяин. — Кормлю, пою, а толку мало.

— Может он хворый какой?

Равиль задумался.

Больше всего на свете он боялся инфекций. Чтоб не заболеть и не умереть, хотя здоровье у него было отменное.

Оксана вставала и ложилась с мыслью о мальчике. Хотела уже отвезти его назад на станцию, а мужу сказать, что заблудился в лесу, да парень-то смышленый, сам найдет их. Рассказать правду, значит загреметь в тюрьму. Тоже не подходило. Однажды утречком Равиль ей сказал:

— Ты поговори с докторшей, мол так и так, худой ребенок, не поправляется, какая у него хворь может быть?

— Ладно, — сказала Оксана, — я схожу, поспрашаю.

Пошла раным-рано, а Петька услышал, как они говорили и так ему стало тепло от заботы о его здоровье. Он поспешил догнать Оксану в селе и послушать, что они говорят с докторшей.

Потихоньку за кустиками пробирался за Оксаной и она не заметила ничего подозрительного. Пошла она к местной докторше Анне Федоровне, ее деда знала, бочки разные заказывала у него. Подошла ко двору. Никого. Решила подождать. Значит рано еще. Сидит задумалась. Скотинку больше на выгон не гоняют, стоят привязанные, пасутся вокруг веревки. Что это за корм? Молодица какая-то прошла. Поздоровалась. Посидела-посидела на скамеечке Оксана, да и прикорнула на утреннем солнышке. Крепко так заснула. И вдали от своей заимки как будто даже человеком себя почувствовала, а не тварью кровожадной.

Проснулась от шепота. Говорили двое. Один явно ее Петька, а другой голос девчоночий. Глаза открыла и обомлела. Недалеко от нее на бревнышке сидит ее Петя и девочка с кудрявыми светлыми волосами. Ну принцесса, а не девчонка. Глаз не отведешь. У нее сердце захолонуло. Значит, он варнак, эдакий тайком за нею пробрался. Только хотела отругать парня, встала с места, а старик, хозяин дома говорит:

— Милости прошу, мадам, проходите. Сомлели на солнышке, — а сам лихо усы подкручивает.

Высокий, статный, моложавый, хотя видно, что по годам ему ого-го.

Оксана отказаться хотела, а он и говорит, как будто мысли читает:

— Отказов не принимаем, и сыночка зовите с собой.

— Аленка, — кликнул красавец — дед девчоночку.

— Иду, дедуля, — прозвенел голосок и еще раз сказал уже Петьке, — пойдем, дедушка чай зовет пить с медом.

И приняли в доме этом Оксану и Петьку как гостей дорогих. Чай свежезаваренный с травами. Мед духмяный, грудь сжимается от запаха.

— Ешь, Петр, скорее вырастешь, ишь какой худой.

— Да уж не знаю что и делать? Как кормить его, чтобы поправился.

— Побольше витаминов надо есть. Морковку, свеклу, ягоды разные. Медок.

— А мясо?

— Мясо оно хорошо в меру. С него одного умереть можно. Были такие эксперименты, когда люди ели одно мясо и умирали от него. Цинга добивала. Так что балуйтесь молочком и витаминами.

Пока они свою беседу вели Петька с Аленкой подружились. Бегают, играют в прятки, догонялки.

— На отшибе живем, парню не с кем играть. Почти в лесу.

— Знаю ваш дом, бывал в этих местах. Когда строился, лес выписывал. Мы тоже на самом краю деревни, а детей кругом нас нет. Скучно внучке. Зимой школа была, а теперь ее закрыли, некому зарплату учительнице платить. Четыре ученика во всем селе осталось.

— Совсем развалилось село, — вздохнула гостья.

— Да, в былые времена улицы полны были детворы и пернатых. Гуси, индюки за ними гонялись. Крик, гам. Словом жизнь била ключом. А теперь нас человек тридцать осталось. Держимся, но не знаю сколько это протянется. Мимо ехал директор Агрокомплекса Прохватилов, почему-то сильно удивился визиту Оксаны, увидев ее, остановился и предложил довезти до дому.

— Прощайте, добрые хозяева. Жаль, что вашу внучку не увидела. В следующий раз заедем.

— Приходите. Завсегда рады будем. Дети поиграют еще.

— Дедушка, — затянула жалобно Аленка, — пусть еще поиграет Петя. Мне скучно одной.

— Мы придем с ним, милая, обязательно придем, — заверила Оксана расстроенную девчушку.

И Петька скривился, уходить не хочет. Сидор Никитович им туесок с медом подал.

— Ешь, Петр, поправляйся, голубчик.

Они сели в машину Прохватилова и тот довез их до дому.