Никудышный

Петька проворно принес воды в ковшике, она напилась, стащила банное полотенце с вешалки и еле дошла до бака с водой, окунула в него лицо.

— Ты беги, я скоро. Отлежусь маленько.

— А поесть что-нибудь принести?

— Чаю с медом.

— Я сейчас.

— Что там она просит? — спросил Равиль.

— Чаю с медом.

— Отнеси.

— Я мигом, только согрею.

Они сидели с Оксаной в полутемном предбаннике, освещенном из открытых дверей и Петька рассказывал ей о девочке, как они хорошо играют и что дядя Равиль теперь будет отпускать его к ней. И приглашает ее к нам тоже.

— Не надо к нам, — сказала испуганно Оксана.

— Почему? — удивился Петька.

— Видишь какая я красивая стала, за корень зацепилась, а здесь сплошные деревья и таких корней много.

— А мы осторожно будем бегать. На рыбалку пойдем.

— Не девчоночье это дело рыбалка.

— Тогда цветы собирать будем и гербарий сделаем.

— Посмотрим, а пока мне плохо и ты никуда не уходи.

— Ладно, — согласился Петька, — я подожду.

Вечером пока еще было светло, Равиль пошел в село. Он остановился недалеко от дома Сидора, за углом, так что бы его не было видно. Из ворот выскочила девочка. Светлые золотистые волосы ниспадали, струились по ее плечам, беленькая с правильными чертами лица, полненькими в меру ножками, коротеньком платьице, словно в фея в сказке, предстала перед ним, так как мячик покатился в его сторону.

Равиль онемел. У него пересохло в горле, он готов был схватить ее немедленно и утащить. Но она бы не молчала, и шум, поднятый им, вряд ли помог бы сбежать с драгоценной ношей. Он взял мячик и кинул ей.

— Ты кто?

— Петькин родственник, — ответил он.

— А где Петя?

— Дома. Тетя заболела, он возле нее. Дедушка дома?

— Дома, проходите, я вам покажу куда и она, подскакивая с ножки на ножку бежала впереди, грациозная соблазнительная нимфа, так что У Равиля стучало сердце.

Он не мог поспевать за ней, этот сильный мужик, парализованный силой красоты ребенка.

— Проходи, лесник, гостем будешь.

— Здравствуйте, — приветствовал он пересохшим горлом хозяина. — Я к вам по делу. Мне бы морды новые надо сделать. Хочу рано в воскресенье, за излучиной их поставить. А с меня будет рыбка самая наилучшая.

— Хорошо, сделаю, — ответил Сидор Никитич. — Сам я уже давно не рыбачу, лодки своей нет, да и пчеловодство все время забирает. Летом опять кочевать придется в разные места. Медосбор требует странствий по лесу.

— Я так боюсь пчел и не дружу с ними. У меня рыбалка, охота. — Когда можно будет зайти за мордами?

— Послезавтра к вечеру. Готовы будут. У меня материал заготовленный есть.

Возвращался Равиль на крыльях. Петь хотелось. Такую красотищу мать выродила человеческая. Даже на обед пускать жалко.

— Жену бы такую. В Азии в одиннадцать лет замуж выдают, а этой сказывают десять. Но как до нее добраться?

— Это тебе не с вокзала беспризорника достать, за такую и башку открутят.

— Все равно заполучу ее, золотоволосенькую. А вот как — подумать надо хорошенько.

Он вдруг стал ласковым с Оксаной и однажды сказал:

— Я не трону твово парня, пусть живет у нас, но он должен постоянно дружить с той девчонкой и иногда приводить ее к нам.

У Оксаны сердце захолонуло.

— Зачем тебе это нужно?

— Не спрашивай, выполняй и все. А то быстро разделаю твоего Петьку на шашлыки костлявые. Понятно?

— Понятно, — ответила она.

Долго ломала голову, зачем ему дружба детей понадобилась? Он мог итак украсть девчонку в любой день и сожрать. Нет, тут что-то не так. Однажды за ужином он, выпив самогоночки, подобрел и разговорился.

— Я хочу иметь вторую жену, молодую, резвую, красивую.

— Кого же это ты присмотрел?

— А ту девочку, бондаря внучку.

— Тебя чай с ума не сбросило? Кто же тебе ее отдаст, пузатому негодяю?

— Я спрашивать никого не собираюсь. К осени мы отсюда снимемся. Я вот только деньгами разживусь и уедем.

— С кем?

— С тобой, Петькой и Аленкой, чтобы поначалу не ныла. А как исполнится ей 11 лет, женюсь.

— Очумел. У нас браки разрешаются с 18 лет, а в одиннадцать дети еще маленькими считаются.

— А мы уедем отсюда в бывшую страну СНГ, где разрешат такой брак, вернее им будет по хрену, кому сколько лет.

— Не делай этого, погубишь себя, меня, Петьку и ее.

— Все решено и ныть бесполезно.

— Где ты денег столько возьмешь?

— Знаю место, давно присмотрел.

С тех пор Петька часто стал бывать в доме Сидора и он не возражал, девочке было скучно одной, да Аннушке еще самой приходилось их учить грамоте. Школа закрыта, а отдавать в район одну в интернат, Анна не захотела. Решила год учить детей сама. Она не ведала о планах замужества ее малышки, вынашиваемых сорокалетним подлецом лесником и их другом по совместительству. Если бы она могла предположить?

* * *

В районе трех станций Развилка, Каменка и Пролетарская, да еще в селе Демьяново начали частенько исчезать люди. В уголовке Пролетарского района решили, что тут действует маньяк, довольно серьезный, поскольку за три года исчезло более тридцати человек. Все молодые в возрасте от шести до тридцати лет, при чем дети обоего пола, а взрослые преимущественно женщины.