Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)

Мы лишь изредка виделись с Ханименом — его общество было не слишком занимательным, а жеманство при ближайшем рассмотрении весьма утомительным, — однако Фред Бейхем неусыпно наблюдал за священником со своих антресолей у миссис Ридли и по временам докладывал нам о его делах. Вот и теперь мы услышали печальное известие, которое, разумеется, умерило веселость Клайва и его товарища; а Ф. Б., сохраняя свою всегдашнюю невозмутимость, обратился к Тому Сардженту и сказал, что имеет сообщить нам нечто важное с глазу на глаз; и Том с еще пущей невозмутимостью промолвил:

— Ступайте, дети мои, вам лучше обсудить сей предмет вдали от шума и ликования бражников. — И он позвонил в колокольчик и приказал Бетси подать ему стакан рома с водой и второй такой же за его счет мистеру Десборо.

Мы удалились в соседнюю комнату, где для нас зажгли газовый рожок, и Ф. Б., прихлебывая из кружки пиво, поведал нам о злоключениях бедного Ханимена.

— При всем моем уважении к присутствующему здесь Клайву, — начал Бейхем, — и к святости его юных и нежных чувств скажу все же, сэр, что ваш дядюшка Чарльз Ханимен — никуда не годный человек. Я знаю его вот уже двадцать лет — с тех самых пор, как учился у его батюшки. Старушка, мисс Ханимен, та, как говорится у нас, картежников, козырной масти; таков же был и старый Ханимен. А вот Чарльз и его сестрица…

Я наступил под столом на ногу Ф. Б., он, видно, забыл, что сестрица эта была матерью Клайва.

— Хм!.. О вашей покойной матери я… хм!.. могу лишь сказать vidi tantm [89]

. Я почти не знал ее. Она очень рано вышла замуж, и я тоже был очень молод, когда она уехала из Баркхембери. Ну, а Чарльз, тот выказывал свой нрав сызмальства — и притом не слишком приятный, — отнюдь не образец добродетели. У него всегда был талант залезать в долги. Ума не приложу, на что он мог тратиться, кроме леденцов и мраморных шариков, только он занимал деньги у всех подряд — будь то мы, ученики, или даже конюх старого "Носатика" (вы уж извините, но так мы в шутку величали вашего дедушку — мальчишки всегда остаются мальчишками, что поделаешь!); так даже у отцовского конюха он занимал деньги. Помню, я здорово отдубасил Чарльза Ханимена за этот позорный поступок.

В колледже он вечно был в долгах, вечно испытывал трудности, хотя со стороны было не сказать. Его пример да будет вам наукой, дитя мое! Его и мой, коли на то пошло. Взгляните на меня, — я, Ф. Бейхем, "потомок королей, тосканским скипетром издревле помававших", боюсь пройти по улице, чтоб не попасться на глаза башмачнику, и содрогаюсь всем своим мощным телом, когда кто-нибудь положит мне руку на плечо, как давеча на Стрэнде вы, Пенденнис, — у меня прямо ноги подкосились. Я много ошибался в жизни, Клайв. Я это знаю. Если не возражаете, я закажу еще кружку пива. А не найдется ли у миссис Нокс в буфетной холодного мяса, Бетси? И как всегда рассолу. Уф!" Передай ей мой поклон и скажи, что Ф. Б. голоден. Так я продолжаю. Ф. Б. совершил множество промахов, и он это знает. Порой он, возможно, обманывал; но никогда не был таким законченным мошенником, как Ханимен.

Клайв недоумевал, как ему отнестись к подобной аттестации его родственника, приятель же его прыснул со смеху, в ответ на что Ф. Б. только степенно кивнул и возобновил свой рассказ.

— Не знаю, много ли он позаимствовал у вашего батюшки, скажу только, что Ф. Б., будь у него половина этих денег, жил бы припеваючи. Не ведаю я и того, сколько его преподобие вытянул у бедной брайтонской старушки, своей сестрицы. Часовню свою, как вы, наверно, знаете, он заложил Шеррику, который получил на нее все права и может в любой день выставить его вон. Я не считаю Шеррика плохим человеком. По-моему, он человек хороший. Мне известно, что он не раз оказывал помощь попавшему в беду. Ему хочется проникнуть в общество — вполне законное желание! Поэтому вас и пригласили тогда на завтрак вместе с ним, а он пригласил вас к себе обедать. Надеюсь, обед был хороший. Я бы тоже охотно поехал!

В конце концов векселя Ханимена скупил Мосс, а его зять с Кэрситор-стрит заполучил самого проповедника. Его там заждались. Один иудей заграбастал часовню, другой — проповедника. Правда, неплохо?! Теперь Шеррик может превратить часовню леди Уиттлси в синагогу и посадить главного раввина на кафедру, с которой когда-то толковал Священное писание мой дядюшка епископ.