Но тогда была война

Ждала шагов по мостовой булыжной.

И по утру рассветная роса

Настывший камень улицы омочит,

И день заботой высушит глаза,

Уйдет печаль до следующей ночи…

Среди кюветов, сточных вод, колес,

Гудков протяжных маневровой "Щуки"

Я закалялся все-таки и рос

И кой-какие постигал "науки".

Для лирики пейзажной здесь не та,

Конечно, обстановка — дым и свалка.

Но пацанам тут в ловкости закалка:

Утильсырья на свалке до черта.

Мы не кляли тогда свою судьбу

И у палатки с деловою рожей

Еврею старому свинцовую трубу,

Набив песком, сбывали подороже…

Сюжет ночной. Тебя колотит дрожь.

И храбрый ты и, как сурок, трусливый:

Решился на отчаянный "грабеж" -

Ползешь к дядь Яше за незрелой сливой…

А вот у школы маешься с тоски.

День длинный-длинный, и конца не видно:

Два дня всей школой ждали пирожки,

Нам обещали вкусные, с "павидлой"…

Морозом грязь сковало. Как паркет

Была б она, да, жаль, полно колдобин.

В одной руке — "подушечек" пакет,

В другой — буханка. Запах бесподобен.

Ну как же, школьный выдали паек:

Хворал — скопилась норма за неделю.

От радости сердечко ек да ек -

Вот дома похвалюсь, на всех разделим.

Шел да мечтал. А как заметил — жуть! —

В руке осталась тонкая горбушка…

(как многое нам хочется вернуть

и повторить, но чтоб без малодушья!).

И без конца играли мы в войну,

Из медных трубок гнули самопалы

И, походить желая на шпану,

Блатным старались щегольнуть вокалом.

И воры были, что теперь скрывать.

За счет войны судья не делал скидки.

И не одна у нас рыдала мать:

И муж погиб, и сына нет, в отсидке…

И все-таки была она сильна,

Та улица, простая работяга.

Я в доказательство одно скажу хотя бы:

Моей судьбой продолжена она…

И в день сегодняшний, в судеб лихой черед

Нет-нет, да оглянись с пригорка,

Не забывай, как вытянул народ

На жмыхе, на очистках да на корках…

Качнулся шар земной в двадцатый век,

Сместились вдруг планеты и созвездья.

Вернула нам война двух-трех калек.

Кем восстановилось равновесье?

Не вздыбилась булыжная война,

Шла Пролетарская, беду свою сжимая.

Как будто тризну правила она,

Садами побелев в победном мае.

А на "железке" гукали гудки,

Кричали работяги-паровозы.

Шла смена на завод — мои годки

Шли, по-отцовски разжигая папиросы…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

ПОСЛЕ

ЗДРАВСТВУЙ, ШКОЛА!

Осенью победного года я должен был пойти в первый класс. А зачем? Я умею читать! Читал все подряд: мамины довоенные учебники из серии "Школа взрослых", какие-то детские и недетские книжки. А считать ты умеешь? Умею: раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять. А сколько будет пятью-пять? Чево это? У, грамотей, арифметики не знаешь. Будешь учиться в одной школе с Лидой. Я представил себе, как шагаю рядом с сестрой, в одной руке — золотые мне обещанные шары, в другой — портфель: значит, почти как взрослый, и это мне понравилось.