Ночь масок и ножей

– Нет. Она умерла от ножевого ранения спустя два дня после того, как прибыла в мой дом. Но обо мне знали те, кому требовалось убежище, я ведь уже взял двоих детей, – он помолчал. – Ты, Бард и Хаген – все королевской крови, но лишь ты рождена от наследников. Твоя мать происходила из линии первого принца, а отец – из линии второго. Они оба мертвы, но их союз породил истинное право на престол. Как и для твоих родителей, такое право для тебя – смертный приговор. Я сделал своим долгом обеспечить то, что эти линии выживут и никогда не погибнут.

Это не имело смысла. Бард и Хаген – не его сыновья? Он не был мужем моей матери?

– Если это правда, зачем нас скрывать? В чем смысл держать меня здесь, если не для того, чтобы посадить на трон?

– Дать тебе жить, – сказал он с тяжелой грустью.

– Ты держал меня в конюшне, заставлял работать до ломоты в костях. Тебе не было до меня дела.

Йенс закрыл глаза.

– Ты должна была стать никем. Маленькой мышкой, на которую никто дважды и не взглянет. Может, я неправильно это сделал, но все было ради того, чтобы ты оставалась спрятанной и живой. Я в жизни на бойни насмотрелся. Ивар, как и многие до него, выслеживал всех, в ком была хоть капля королевской крови, убивал их еще детьми, младенцами, Малин. Твои родители были из тех немногих, кто успел повзрослеть, но даже их убили. Если линии угаснут, то что с нами станет?

Я ничего не сказала. Просто ходила туда-сюда, сердце бешено стучало.

– Всякому, кто подозревал правду о том, чем я занимался, я выворачивал язык, – сказал он. – Я профетик устного слова, но мой талант лежит в правде и лжи, что мы произносим. Я могу заставить людей не говорить правду. Если они попытаются – прольется лишь ложь. А теперь прошу. Мы должны идти. Я оплачу твое отплытие из Клокгласа, но ты должна пообещать никогда не возвращаться.

– Нет! – я подняла руку. – Я хочу знать, что ты сделал с Кейзом. Зачем забрал его у меня.

Йенс вздохнул, на несколько вздохов закрывая глаза. Он сунул руку под свою изящную, выглаженную рубашку и вынул два флакона на серебряных цепочках.

– Никогда не думал, что отдам их тебе, но после того, как ко мне пришел Бард, я понял, что больше не могу их хранить у себя. Но я рад, что они у меня есть.

Костяная пыль.

Йенс поднял флакончик с черным колпачком.

– Последние мысли твоей матери. Ее просьба – сохранить ее память для тебя. Она рассказала мне, как это сделать. – Он вложил его в мою дрожащую руку, затем поднял флакон с красным колпачком. – За свою жизнь я создал лишь еще один. Тот, что, как я чувствовал, будет однажды важен для тебя. Он взят с маскарада десять лет назад.

Мне должно было быть стыдно, что я сначала выбрала красный, а не предсмертные мысли женщины, давшей мне жизнь. Но сердце мое было с Повелителем теней, и я сгорала от желания узнать все.

– Чья это память?

– Моего бывшего слуги. Помнишь Ярлборга? Как он тенью за мной ходил?

– Ты убил его?

Йенс поморщился.

– Пришлось. Это было слишком важно.

О, на какие зверства все мы шли. По правде говоря, мы все были по-своему немного монстрами.

Я схватила флакон со старым воспоминанием, ожидая, что оно будет слабым, но, когда я просыпала толченую кость себе на язык, дым был резким, запахи острыми, все было ярким и цветным.

Первая сцена оказалась мне знакома, потому что у меня было такое же воспоминание. Единственное отличие – точка обзора. Эхом прозвучал мой собственный детский смех. Двое детей, дразня друг друга, бегали вокруг шеста с лентами. Мои рыжие косички хлестали меня по щекам, а темные спутанные волосы Кейза падали ему на глаза.

Мой отчим был рядом с нами. А я и не знала.

– Ее здесь быть не должно.

– Она тайком улизнула. Они слишком умные, это им, черт побери, добра не принесет, – раздался другой знакомый голос.

Рядом с Йенсом стоял Хаген.

Йенс в воспоминании испустил долгий вздох.

– Он знает о ней. Мы должны сейчас же ее отсюда увести.

– Он знает только, что у тебя в доме есть сильный альвер, – сказал Хаген. – Это могу быть и я. Я приму удар на себя.

– И бросишь своего мальчика? Свою женщину, что носит твое второе дитя? – надавил Йенс. Глаза Хагена потемнели, когда он опустил их к земле.

– Он идет за ней, – продолжал Йенс. – Я провалился. Они заберут Малин и убьют ее. Я это знаю.

– Кто заберет Малли?

Мое сердце затрепыхалось, когда я увидела, как Хаген и Йенс резко обернулись. Взгляд Ярлборга перешел на костлявого мальчика с растрепанными волосами и ярко-золотыми глазами.

Глазами тогда столь живыми, столь невинными.

– Кейз, – сказал Йенс, расправляя плечи. – Вам с Малин нельзя было сюда приходить. Когда вернемся, вас накажут.

Юный Кейз переступил с ноги на ногу, понурившись.

– Да, лорд Штром. Но… – он помолчал, собираясь с духом. – Но кто заберет Малли?

– Никто, Кейз, – сказал Хаген.

– Вы сказали, что ее убьют. Я вас слышал, – он осмелел. Мне отчаянно хотелось протянуть руку в воспоминание и прикоснуться к мальчику, предупредить его, велеть ему бежать без оглядки.

Когда никто ему не ответил, Кейз шагнул вперед.