Ночь масок и ножей

– Нет, нет, – плакала она, пока они помогали ей встать. – Оставьте меня, оставьте.

Они ее проигнорировали и вывели из комнаты. Това пошла следом, осматривая синяки на лице девочки.

Где-то вдалеке ночь разбудил устрашающий бой боевых барабанов. Наш обратный отсчет начался. Гуннар мог удерживать Салвиск еще четверть часа, не больше. После этого, если мы не успеем закончить работу, ночь примет кровавый оборот.

Салвиск с удивлением смотрела на дверь.

– Девочка…

– О ней не волнуйся, – сказал Гуннар. – Назови имена торговцев, которые купили твоих утешителей для игры в кольцо королевы.

Нам требовалось имя. Любое клятое имя – и я выслежу того человека, который вел здесь дела. Строить планы – это как танцевать на разбитом полу. Каждую деталь нужно укладывать строго по порядку, иначе мы застрянем у всех на виду, а следующий шаг сделать уже будет некуда.

– Имя, – вновь потребовал Гуннар, его щеки покраснели сильнее, чем раньше.

– В моем заведении тонкие стены, милый. – Салвиск моргнула, как будто ее попытки отравить нас никогда и не было. – Он представился просто как мистер К.

Проклятье. Я пришел, готовый к этому, но я бы предпочел вовсе на нее не полагаться. Чем больше она вписывалась в какой-либо план, тем сильнее было ощущение, будто у судьбы планы куда значительней моих.

Гуннар испустил тяжелый вздох.

– Боюсь, это будет для тебя более неприятно, а может, и приятно, откуда мне знать? – Он встал и подошел к Малин. – Теперь сиди смирно и думай о ножах у себя под ногтями.

Салвиск побледнела.

– Малин, нам понадобится ее память, – сказал Гуннар. – Она вся твоя.

Малин встряхнула руками.

– А что, если на ней тот яд?

– Что, нервы сдают? – Третье пекло. Почему необходимость говорить – ласково или горько, не важно – всегда прорывалась, будто я не контролировал собственный язык? Я поднял подбородок, налепив на губы презрительную усмешку. – Засомневаешься – и можешь с тем же успехом сама себя выпотрошить. В любом случае тебе не жить.

– Мои нервы в порядке, – сказала Малин. – Настолько даже, что такая мелочь, как разговор о прошлом, не пугает меня, заставляя прятаться в угрюмых тенях.

Гуннар фыркнул и прикрыл это притворным кашлем.

Гад.

Когда я ничего не ответил, Малин покачала головой и встала на колени перед сбитой с толку госпожой.

– Ты ее так еще подержишь, Гуннар?

– Да, – сказал он. – И я бы предпочел не мучиться утром от головной боли из-за того, что держал дольше необходимого.

Малин постучала по лбу госпожи.

– Думай о торговцах с маскарада.

Гуннар приподнял подбородок женщины костяшкой пальца, когда та обозвала Малин.

– Делай, как она говорит.

Когда Салвиск вновь стала покладистой, я расслабил плечи и встал рядом, наблюдая, как Малин поднесла губы ко рту Салвиск. Ее щека дернулась, когда у госпожи вырвался длинный, мощный выдох, как будто она могла заснуть в любой момент.

Малин закрыла глаза, задержала губы на миллиметр от пухлых напомаженных губ Салвиск и сделала вдох.

Ее месмер когда-то меня зачаровывал. Если честно, это все еще было так. Просто я знал, каким риском все обернется, узнай не те люди о ее Таланте.

Спустя несколько ударов сердца Малин уселась на пятки. Ее ресницы трепетали над покрытыми веснушками щеками. Пусть я и пытался быть холодным, хотел бы я чувствовать меньше, когда она подходила слишком близко. Меньше сосущего ощущения в животе, меньше кувырков в груди.

Чуть ли не каждый день я не мог решить, стоит ли мне бежать или протянуть руку и коснуться ее.

К тому моменту, как Малин вновь открыла глаза, я крепко сжал кулаки.

– Дофт, – сказала она, встретившись со мной взглядом. – Сделку заключил мужчина по фамилии Дофт.

Если боги существовали, они, верно, презирали меня.

– Хорошо, – сказал я. – Что-то еще?

Барабаны снаружи зазвучали громче. Я их проигнорировал и смотрел на Малин, которая, пошатываясь, поднималась с колен.

– Этот человек, Дофт, должен был недавно покинуть Клокглас, может, две зари тому назад. Он упоминал что-то о Скиткасте, – сказала она.

– Скиткаст? – Гуннар улыбнулся. – Хвала небесам. Там броан – ты такого нигде не пробовала, Мал.

– Что еще, – я не спрашивал. Это было намеренное требование. Времени не оставалось.

– Что-то про Игры Дикой Охоты.

Дикая Охота как-то приезжала в Клокглас. Всадники скакали по всему региону, трубя в козьи рога, выкрашенные под золото, охотясь за спрятанными ленточками и флагами, а затем сходясь в яростных схватках, чтобы доказать, кто из них величайший охотник или охотница.

Мы с Малин смотрели на это с дуба. Помнила ли она?

Растреклятое пекло. Да мне плевать, помнила ли. Это в данный момент не имело значения. Вообще не имело значения.

– Есть еще кое-что. – Малин без разрешения стала рыться в стопках пергамента и тонкой рисовой бумаги, лежащих на узком столе возле прикрытой шкурой двери.

Госпожа Салвиск щелкнула языком, выскальзывая из полусна, вызванного месмером Гуннара.

– Руки прочь от моих вещей, или окажешься на спине там, где тебе самое место, девчонка.

– Еще немного, Гуннар, – Малин произнесла это почти как мольбу.

Один щелчок пальцев – и Гуннар снова вогнал Салвиск в причудливый ступор.