Ночь масок и ножей

– Она меня заставила! – воскликнул он. – Поняла, что что-то со мной не так, и силой это из меня вытащила. Она… она сказала, что ты нужен Лорду Магнату. Сказала, что ты что-то знаешь. Я бы ничего не сказал, но мне нужна эта работа, Повелитель теней. Как я буду есть без пенге?

– Наверное, никак, – сказал я, направляя кончик ножа вниз. – Ты отказался от нашей сделки. Это меня разочаровало. А разочарование мне не нравится.

– Я что угодно сделаю. Я заключу еще пять сделок. Я буду тебе служить, пока не перестану дышать, Повелитель теней. – Его глаза метнулись к свету в гостиной Салвиск. – Та девчонка. Я видел, что она делает.

Моя кровь похолодела.

– Она забрала кусочки ее разума, верно? – продолжал трещать Хельги, не замечая, что мое тело напряглось, полностью прижимая его к стене. Он посмотрел на меня с хитрой ухмылкой. – Я мог бы продать ее для тебя, Повелитель теней. Ты же знаешь, что говорят об альверах, искажающих воспоминания.

Я улыбнулся и дважды похлопал его по щеке.

– Да, я знаю, что говорят, Хельги. И я никак не могу допустить, чтобы ты трепался о том, что сегодня видел.

– Не буду. Если ты так говоришь, то не буду.

Я сильнее сжал нож.

– Знаю.

Порез был быстрым. Прямым и глубоким, поперек шеи. Хельги ахнул и вцепился пальцами в мою тунику, когда ноги под ним подкосились. Я помог ему опуститься на пол, и к тому моменту, когда его голова коснулась дерева, последний вздох судорожно вырвался из него с пузырем крови.

Тыльной стороной ладони я стер его кровь со своего подбородка.

Резкий вздох заставил меня посмотреть в конец коридора. Мое лицо оставалось каменным, но внутри бушевала какая-то дикая лихорадка.

Малин посмотрела на лужу крови под телом Хельги, на мой окровавленный нож, на мои темные глаза.

Моя кожа горела непонятной тревогой. Появится ли наконец в ее глазах та ненависть, которую я хотел там увидеть? А если появится, почувствую ли я боль или облегчение?

Я этого не узнаю. Вместо ненависти губы Малин дрогнули.

Она улыбнулась. Слабая улыбка, но все же улыбка.

– Ты убил его.

Я бросил взгляд на безжизненное тело Хельги. Кровь и смерть пропитали камни, деревянный пол.

Ничего приятного в этом не было.

С каплей подозрения я вновь перевел глаза на Малин.

– Очевидно.

Она сложила руки на груди, прислонившись одним плечом к стене. Она не выглядела напуганной до полусмерти; она казалась почти довольной.

– Он хотел меня продать, – ее улыбка выражала все растущее самодовольство. – И ты убил его за это.

Какого черта?

Я сжал кулаки; темный всплеск тени углубил черноту этой комнаты, пока я почти совсем не потерял ее из виду. Где же этот клятый страх? По правде говоря, чернильные тени явились из-за моего беспокойства. От нее не исходило ничего.

– Это не самое худшее, что я делал, – я намеревался напугать ее. Малин Штром должна считать рассветы до того дня, когда сможет от нас отделаться. – А прежде чем мы покончим с этим, сделаю и похуже.

Да будут прокляты боги. Ее чертова улыбка стала еще шире.

– Как мило с твоей стороны меня предупредить.

Я больше не мог стоять спокойно. Два быстрых шага – и я покрыл расстояние между нами.

– Да что с тобой не так? – я указал на мертвеца у себя за спиной. – Я убил его, разорвал ему горло, а ты находишь это забавным?

– Не забавным, – она подняла подбородок. – Он угрожал мне, ты устранил угрозу. Ты так делал и раньше. Ты помнишь того ткача паутины, что укусил меня ночью? Ты не остановился, пока не нашел паутину и не уничтожил ее.

Она обескураживала. Она выбивала опору у меня из-под ног. Наши лица оказались так близко. Я прищурил глаза.

– Я ничего не помню и не стал бы приравнивать перерезанное человеческое горло к убийству ткачей паутины.

Я помнил каждый звук, запах и эмоцию, что испытал в той битве с ткачами паутины.

Малин целый день лихорадило от того чертова укуса. Я весь день искал шелковистый шар, пока не обнаружил его в последнем стойле конюшни. С помощью украденного кремня и стали я его поджег, а затем давил ткачей, когда они бросились врассыпную.

Я сделал еще шаг. Ее спина ударилась о стену. Моя грудь касалась ее. Мое сердце укусило холодом. Хорошо. Первый проблеск страха от этой женщины.

Я ухватил ее за шею, надеясь вытянуть больше страха. Это привело лишь к тому, что я привлек ее еще ближе, а этот свежий, медовый запах ее кожи заполнил мои легкие.

– Я его не ради тебя убил, – каждое слово протискивалось сквозь стиснутые зубы.

Ее дыхание стало тяжелее, глубже. Малин не сжалась, не отстранилась. Она удерживала мой взгляд, будто была так же захвачена мной, как и я ею.

– Это его нужно винить за яд, верно? – прошептала она.

– Да. – Так было нужно. Пусть я стану ее монстром. Ее кошмаром. – Вот что мы делаем с теми, кто заключает с нами сделку.

Она склонила голову набок, улыбаясь.

– Он сам это на себя навлек. Если бы ты не убил его за меня, то убил бы его за гильдию.

Я глухо зарычал и отстранился.

– Перестань.

– Что перестать?

– Перестань делать из этого какую-то праведную форму справедливости. Это всего лишь убийство, избавляющее меня от помех.

– Уж извини, но мне не кажется, что все так просто.