Ночная кукушка

От услышанного у меня чуть челюсть не отвалилась, потому что я совершенно не понимала, к чему это было сказано. Парня у меня не было, так как я целыми днями пропадала в школе и на различных общественных мероприятиях, да ещё и на танцы ходила. Но в нашем танцевальном коллективе были одни девочки, и мама это знала. А в остальное время я была дома и занималась домашними делами. Поэтому я никак не могла взять в толк, с какой это стати матери взбрело в голову вести со мной подобные беседы, тем более что это было первый раз в жизни, когда она вообще со мной о чём-то заговорила. Но она продолжала.

– В своей жизни мне пришлось сделать много абортов. Но я замужем, а это другое дело! А если ты в таком раннем возрасте сделаешь аборт, то это может испортить тебе будущее. Многие девушки в твоём возрасте ведут себя безответственно, а потом всю жизнь маются. Ты же не хочешь в ближайшее время стать матерью?

Я продолжала хлопать глазами, не понимая, к чему идёт речь.

– Надеюсь, что после нашего с тобой разговора ты всё обдумаешь и будешь вести себя так, чтобы не доводить дело до абортов.

– Я поняла, – пересохшими от волнения губами, пролепетала я исключительно для того, чтобы хоть что-то ответить, иначе бы этот непонятный разговор продолжался ещё долго.

А когда я вышла из кухни, мне было не по себе. Неужели моя родная мать настолько меня не знает? Ведь я каждый день доказываю своим родителям, что для меня главное – учёба! А цель – хороший аттестат, с которым я могла бы поступить в любой ВУЗ страны! С чего же они взяли, что у меня на уме секс? Да я в те года вообще об этом не думала. Я, как и большинство советских девушек, мечтала сберечь себя для одного единственного парня, который станет моим мужем. И мне казалось, что моё поведение и весь образ жизни свидетельствовали об этом. Я даже любовных романов никогда не читала, полагая, что это чушь, на которую у меня совершенно нет времени. И потому я собиралась как можно быстрее выбросить из головы этот разговор с матерью, но она не давала мне это сделать, периодически напоминая о нём.

– Светка, ты помнишь, как мы с тобой говорили о вреде абортов? – при случае повторяла она, укоризненно глядя на меня.

– Помню, – опустив глаза, отвечала я, пытаясь под любым предлогом в ту же секунду убежать подальше, чтобы не выслушивать очередную проповедь.

– Очень надеюсь, что ты не забыла всё то, что я тебе уже сказала, – поджав губы, добавляла мать, вероятно, чтобы лишний раз уколоть меня.

Но один плюс от этих неприятных бесед всё же был. Благодаря этим разговорам я стала лучше узнавать свою мать.

В детстве я боялась, что она вот-вот умрёт. А всё потому, что достаточно часто она ложилась в больницу. Два-три дня, не более. Но после возвращения она весь день лежала на кровати как немощная и слабым голосом просила пить. И я спрашивала у папы:

– Что с мамой?

И он отвечал:

– Мама болеет.

И я сочувственно смотрела на маму и подбегала к ней по первому зову, стараясь выполнить любую просьбу. И когда я спрашивала её:

– Мама, что с тобой?

Она отвечала точно так же, как и папа:

– Я заболела.

И поскольку такое случалось несколько раз в год, и родители ничего не объясняли, то я была уверена, что мама тяжело больна, и родители не говорят мне правды, чтобы не расстраивать. И поскольку выздоровления не наступало, так как каждый раз, возвращаясь из больницы, мама весь день лежала в кровати, будучи не в состоянии даже встать, я была уверена, что недуг, подкосивший её, смертельный.

В детстве ребята любят загадывать желания по каждому поводу. Увидели машину, в номере которой сумма пар цифр одинаковая – нужно загадать желание. Подвернулся подол юбки, – расправляя, нужно загадать желание. Произнёс слово одновременно с кем-то – нужно загадывать желание. И я не знаю, кто из моих друзей какое желание загадывал, но я всегда повторяла одно: лишь бы мама не умерла! Я ужасно этого боялась, потому что когда она в очередной раз ложилась в больницу, я мысленно готовилась к худшему. Но разговор об абортах всё расставил по своим местам. Причина её частых недугов оказалась настолько прозаичной, что пьедестал, на который я, как и любой другой ребёнок, возвела свою мать, стал неумолимо снижать свой уровень. Непогрешимая репутация матери стала таять прямо на глазах.

Неужели родителям было сложно купить пачку презервативов в аптеке? Они тогда уже продавались, я сама это видела. Или они полагали, что аборт – единственный способ предохранения от появления на свет нежелательных детей? Как мать могла с такой лёгкостью прерывать свои многочисленные беременности, не испытывая ни малейших угрызений совести? Ведь это неправильно! В моём понимании аборт – это крайняя мера, на которую нужно идти, когда жизнь реально загнала тебя в угол, и это – то малое зло, которое способно предотвратить ещё большие беды. Но в понимании моей матери, сделать аборт было всё равно, что посетить парикмахера. Навёл лоск и пошёл дальше. Причём даже парикмахера она посещала реже, чем делала аборт.