Ночная смена

Тихо, не то что ветра, нет даже легкого дуновения и никого вокруг. Эти кварталы города вымерли, что, впрочем, соответствовало ситуации. Немного беспокоило отсутствие мертвых жителей в этой запретной части города, хотя Иван понимал: они концентрируются вокруг своего короля, готовясь к ночному броску. И к нему вернулся запах из его снов. Теперь он ощущал в реальности густой, постепенно и постоянно раскрывающийся букет, состоящий из таких незабываемых ароматов, как вонь кошачьих испражнений, мокрой штукатурки и резкий, удушающий запах черемухи. Все кладбища в радиусе десяти километров опустели, отдав спящих вечным сном гостей закопанных в землю домин на службу Змеелису. Ближе к выставке стала все чаще попадаться брошенная военная техника. Не сожженная, не искореженная, а просто застывшая с распахнутыми в ужасе ртами люков. Экипажей, естественно, тоже не наблюдалось, ни в мертвом, ни в каком другом виде. На площади бронетехника стояла перемешанная в полном хаосе. Ее было так много, что хватило бы не на один ударный полк прорыва глубоко эшелонированной вражеской обороны. Тут же валялись остовы ракет и сплющенные в лепешку несколько самолетов, из-за их крайне измененного падением со значительной высоты состояния модели можно было определить, только прибегнув к помощи соответствующей экспертизы.

Площадь Иван преодолел за несколько секунд и, уже подобравшись к центральному выходу – каменной арке, заметил первых мозгоедов. Они ползали по облицованному камнем фасаду арки словно гигантские мадагаскарские тараканы. Другие ходили за железными прутьями забора, некоторые из них носили форму войск РХБЗ – это были остатки солдат не съеденных заживо штурмовых отрядов, перевербованных смертью в армию живых мертвецов.

Пройти незамеченным мимо этих опасных часовых было крайне сложно, если вообще возможно. Но и такой цели Иван перед собой не ставил. Убыстряя свой шаг по мере приближения к входу, он перешел на бег, а затем на прыжки, достойные книги инопланетных рекордов. Последний прыжок вознес его на верхнюю перекладину арки. Там на него сейчас же прыгнули двое мозгоедов в форме дорожных рабочих. Выскочили из-за лепестков лепнины величиной со слоновьи уши и, клацая остатками зубов, бросились на Ивана. Они будто умылись черными чернилами – мозгоеды истекали гнилым соком разложения. На голове одного из них все еще красовалась съехавшая набок оранжевая каска, отчего он приобрел несколько залихватский вид. Белки глаз стали серыми и тоже медленно оплывали, вытекая за грань нижних век. На них дрожали капли коричневого бульона тлена. Наверняка они источали непередаваемую вонь. К счастью, Иван не чувствовал других запахов (фильтры работали прекрасно), кроме тех (кошек, штукатурки и, конечно же, этой проклятой черемухи), что поселились у него прямо в мозгу. Сейчас они стали почти осязаемыми, живущими отдельной жизнью у него в ноздрях злыми муравьями.

Нападения он, можно сказать, не заметил. Сделав два коротких взмаха левой рукой, словно серпом срезал мертвых пролетариев, и те полетели с высоты пятиэтажного дома на асфальт. Ударившись об него спелыми грушами, раскроили черепа и треснули по швам. Пластмассовая каска отскочила дальше в сторону и, забавно перевернувшись, завертелась на месте. Покойнички в робах цвета апельсина ворочались, пытались встать, но не могли. Переломанные кости конечностей не держали это подобие упившихся спиртом до степени церебрального паралича обычных алкашей.