Ночное дежурство

Голос, несомненно, звучит где-то рядом. Но как же Найджел может находиться над ней, если он у дверей лифта? Лифту ведь больше некуда спускаться. Или все-таки есть куда, она же не специалист по лифтам и их работе. Если шахта расположена ниже уровня цокольного этажа, наверняка не очень глубоко. Слабые звуки какого-то движения наверху, должно быть, означают, что Найджел изо всех сил старается разжать дверцы в шахту. Она не уверена, не удаляются ли от нее эти звуки, зато ясно, что особого успеха Найджел не достиг. Нельзя ли ему помочь? Она находит зазор между дверцами лифта и запускает туда пальцы, но, похоже, она становится такой слабенькой, какой ее хотели бы видеть некоторые коллеги: на этот раз дверцы не размыкаются настолько, чтобы просунуть туда руки, она лишь впускает в кабину призрачный запах застоявшейся сырости. Огромные усилия приходится тратить, чтобы дотянуться до дверей, перегибаясь через тележку. Она все еще тянется, угол тележки врезается ей в бедро, и тут Найджел кричит:

– Подожди.

Она достаточно беспечна, чтобы благодарно распрямиться раньше, чем понимает, что он же понятия не имеет, чего она пытается добиться.

– Я тут понял, что нужно сделать, – поясняет он, – я сейчас вернусь.

Это должно вселять надежду. Ей хочется верить, что ему там уже всё видно. Она задерживает дыхание, чтобы понять, что же там происходит. Спустя секунды она слышит звяканье: значит, Найджел открывает двери зоны доставки. Свет снаружи никак не зависит от пробок в магазине. Если так, почему же Найджел замолк? Почему она не слышит его у дверей шахты? Очевидно, потому что он озабочен тем, чтобы двери не закрылись, говорит она себе как раз в тот миг, когда они с раскатистым грохотом смыкаются.

Агнес удерживается от желания немедленно закричать, но едва не делает это, когда приглушенный стук нарушает тишину. За паузой следует еще один удар, и она догадывается, что это Найджел колотит плечом в двери, пытаясь открыть их: получается, он каким-то образом умудрился оказаться за пределами магазина. То ли он слабеет, то ли дело обстоит еще хуже, но ударов больше не слышно, и Агнес остается в еще более глубокой черноте.

Единственное, за что она благодарна, – ее родители не знают, что с ней. Они к этому времени уже успели лечь в постель и, она надеется, спят. Если бы она воспользовалась отказом Вуди пустить ее к телефону как поводом уехать, то не сидела бы сейчас в ловушке, однако не позволяет ли она подобным мыслям загонять ее в ловушку другого рода? Она ведь не парализована, и она по-прежнему в состоянии докричаться до кого-нибудь. Если потребуется не один человек, чтобы разжать двери лифта, так в торговом зале полно народу.

Агнес протискивается вперед, огибая угол тележки и оказываясь на дюйм впереди нее. Бортик упирается ей куда-то в поясницу, а уголки книг поднимаются, книга за книгой, вдоль позвоночника. Распластав ладони по створкам дверей, она кажется себе пришпиленной к металлу. Она дышит неглубоко, чтобы сделаться как можно тоньше, иначе грудь упирается в металлическую поверхность. Ей приходится несколько раз напомнить себе, что она вовсе не задыхается, прежде чем носок ее правой туфли протискивается в щель между дверцами. Затем она просовывает в щель ладони и разжимает дверцы достаточно широко, чтобы поставить между ними ногу.

Несколько секунд Агнес отдыхает, готовясь дальше расширить проем, чтобы позвать на помощь, когда внутрь врывается затхлый запах. Он поднимается откуда-то из-под лифта и так заполняет пространство, что она не сомневается: его источник приближается или же его приближают. Она заставляет себя просунуть руку дальше в невидимую щель в черноте. Надеется, что, несмотря на все предчувствия, она все-таки еще на уровне зоны доставки, однако пальцы наталкиваются на скользкий кирпич.

Агнес боится тянуться дальше, но все же делает это. Насколько хватает длины ее руки, она чувствует только кирпичную кладку. Приподнявшись на цыпочки, она проводит пальцами между верхним краем лифта и стеной шахты. Может дотянуться кончиками пальцев до нижней кромки дверей, открывающихся в фойе зоны доставки. А затем лифт спускается еще, и она уже не достает до дверей и лишь чувствует, как под пальцами тянется кирпичная кладка.

Нельзя паниковать. Разве у лифтов в крыше нет аварийного выхода? Даже если она не помнит, чтобы видела наверху какой-нибудь люк, он должен там быть – должен. Можно добраться до него, встав на тележку, хотя она предпочла бы подождать, пока будет здесь не одна. Агнес делает глубокий вдох и едва не сплевывает из-за затхлого привкуса. Но вместо того она использует воздух для самого громкого крика, на который способна, сложив ладони рупором и запрокинув голову.

– Кто-нибудь, подойдите! Я в лифте. Я застряла.

Она намерена использовать остатки этого вдоха на полную, но ее перебивают. Ей не хочется думать, что это и есть ответ на ее призыв, поначалу она вообще не уверена, не померещился ли ей голос лифта.