Ночное дежурство

– А у вас самого есть дети? – кажется, с надеждой интересуется он.

– Маленькая дочка.

– Всего одна?

Он, похоже, не сознает, что этот вопрос вторит эхом его давешней шутке, и Рей решает не заострять на этом внимание.

– Пока что это наш единственный ребенок.

– У нас так же. Они вырастают, не успеешь и глазом моргнуть, надо это понимать. Впрочем, так и должно быть. – Его взгляд скользит мимо Рея, словно желая затеряться в тумане, но затем возвращается в реальность. – Вы не хотите взглянуть?

– Конечно, если вы хотите мне показать.

Рей не уверен, что ему предлагают, просто он услышал умоляющие интонации и не смог отказать. Он делает шаг в сторону входа, чтобы увлечь за собой мистера Кэри, однако отец Лорейн мешкает, словно асфальт засосал его ботинок, а затем расстегивает молнию на кармане и вынимает бумажник. Двумя трясущимися пальцами он раскрывает кожаный бумажник и извлекает фотографию размером с кредитку, протягивает Рею на ладони. На фото маленькая Лорейн в белой блузке и полосатом галстуке, волосы завязаны в два не совсем одинаковых хвостика. Брови изумленно вздернуты, горделивая улыбка до ушей.

– Ее первая школьная фотография, – поясняет мистер Кэри. – Здесь ей пять.

Туман подползает к нему ближе, словно его притягивает фотография, а может то, что она скрывает или, наоборот, источает. Рей успевает лишь подумать, что подобного рода бредовые мысли помогают сохранить самообладание при виде фотографии.

– Подозреваю, они все захотят посмотреть, – отрывисто произносит отец Лорейн и быстро входит в магазин.

Рей боится, как бы сигнализация снова не начала как-нибудь выделываться. Однако мистера Кэри встречает только охранник Фрэнк: он, хмурясь, глядит на фотографию, словно ему предложили провести опознание. Мистер Кэри не замечает этого, торопясь подойти к прилавку.

– Вы были подругами моей дочери? – спрашивает он Агнес и Джил.

Девушки придвигаются поближе друг к другу, глядя на протянутую им фотографию. Часто моргая, они поднимают глаза, полные такого сострадания, что оно вот-вот хлынет из-под век. Повисает пауза; едва слышные скрипочки под потолком чирикают, словно залетевшие в магазин птицы, и Джил произносит:

– Это ведь…

– Моя маленькая Лорейн до того, как стала взрослой, почти стала. По меньшей мере теперь я вижу, что она была здесь среди людей, которые ей нравились. Она не особенно много рассказывала о работе, однако ее мать совершенно права: если ты счастлив, нет нужды об этом говорить. У нас в семье вообще не принято бурно выражать свои чувства. – Он переводит усталый взгляд на фотографию и застывает так надолго, словно успевает загадать про себя желание, прежде чем спросить: – Она была ценна для вас?

Скрипки успели прощебетать неутомимо бодрый такт, и даже не один, пока Рей понимает, что вопрос был обращен к нему.

– То есть для магазина? Еще бы! – восклицает он. – И мы все такого мнения, правда, девушки?

– Я – точно, – отвечает Агнес, явно намекая на дух противоречия, присущий Лорейн.

– И я, – подхватывает Джил, а потом опускает взгляд, словно пытаясь увидеть, как ее зубы прикусили нижнюю губу.

– Но вы ответили бы точно так, даже если это неправда? Не переживайте, это лишь доказывает, что вы действительно ее друзья. Я буду так рад, если ее мать познакомится с вами.

Джил перестает кусать губу, чтобы спросить:

– А мама Лорейн тоже здесь?

– Она не захотела приехать сейчас, когда уже не застанет здесь Лорейн. Вы увидите ее в церкви.

– Да, конечно. Простите. И мне хочется выразить мои искренние… – Кажется, каждое слово дается Джил все с большим трудом, потому что они тянут за собой эмоции, однако когда она произносит: – Надеюсь, вы меня извините? – то выпаливает это вовсе без пауз.

– Можно мне с ней? – тут же вырывается у Агнес, и она мчится вслед за Джил в комнату для персонала.

Когда Рей встает за прилавок, чтобы он не оставался без присмотра, мистер Кэри произносит:

– Женщины. Из некоторых ситуаций они выходят достойнее нас, правда? И не стесняются как следует поплакать друг перед другом.

У Рея такое чувство, будто отец Лорейн и девушки поручили ему сдерживать эмоции во имя их всех. Он представляет, как туман поселяется у него под веками, заволакивая дальние концы проходов между стеллажами. Когда он отваживается разок моргнуть, секция Мэд все равно остается в какой-то слабой дымке. Мистер Кэри стягивает с головы капюшон, выпуская на свободу всклокоченные седые пряди волос, и разворачивает фотографию на прилавке к себе. Наверное, он обращается к ней, когда начинает бормотать:

– Надеюсь, это был ребенок…

– Прошу прощения, на что вы надеетесь?

– Полиция сказала, предположительно за рулем сидел ребенок. Мне не хочется даже думать, что взрослый мог бы повести себя настолько безрассудно.

– Нам тут недавно пришлось гоняться за парочкой малолетних хулиганов, но я ручаюсь, они всё же не настолько испорченные.