Ночное солнце

Матвей сквозь тяжелое, влажное забытье расслышал тоненький детский голосок:

– Мам, он мертвяк?

И тут же другой, взрослый, голос ответил:

– Нет, дитятко, он живой, только слабый. Вот подержи туесок, я сделаю ему снадобье, и он поправится.

Затем Матвей услышал стон – и не сразу понял, что это стонет он сам. Он открыл глаза. Вокруг было темно, и из этой темноты выступали два склоненных лица – женщины и ребенка, мальчика лет восьми.

– Ова ту? – пробормотал Матвей по-вельски, от слабости, от дурноты забыв, что не следует говорить на родном языке, особенно с незнакомцами. Но к его удивлению, женщина ответила на том же языке:

– Некойдо лигова марийно… не говори, береги силы, ты еще совсем слабый.

– Ты живешь здесь одна? – спросил он, вспомнив тропу через болото и жалкую лачугу, на пороге которой потерял сознание.

– Где же одна? – Женщина усмехнулась. – Мы живем тут с ним, с Захаркой, – она кивнула на мальчика. – Говорю тебе, помолчи, не трать попусту силы. Лучше выпей это!

Она поднесла к его губам деревянный ковш, поддержала его затылок, чтобы Матвей мог пить. Он почувствовал странный, волнующий запах, который отчего-то напомнил ему детство. Запах леса, запах цветов, которые распускаются только ночью.

Матвей сделал глоток и почувствовал, как колдовская сила этого снадобья переливается в него из грубого деревянного ковша.

– Пей, пей! – проговорила женщина, придерживая его голову ласковой сильной рукой.

Он сделал еще один большой глоток – и снова провалился во влажную темноту.

Когда он очнулся следующий раз, было уже не так темно, как прежде. Через крошечное окно лачуги пробивалось тусклое северное солнце, в его луче танцевали пылинки.

Матвей прислушался к себе и с удивлением понял, что у него почти ничего не болит и в тело вернулись силы.

– Ты и правда живой! – прозвучал рядом детский голос. – А я мамке не верил, думал, она мертвяка с болота притащила!

– Кто твоя мать? – спросил Матвей, с трудом шевеля спекшимися губами.

– Мамка-то? – Мальчик криво, горько усмехнулся. – Люди говорят – ведьма!

Он посерьезнел и проговорил неохотно:

– Люди нас не любят. Оттого нам и пришлось сюда уйти, на это болото. Здесь нас никто не тронет, здесь нас защитит Священное Древо. Так мамка говорит, – спохватился он, – а я так думаю, что Священное Древо тут ни при чем, не Древо нас защищает, а само болото. Через него мало кто может пройти. А если кто и пройдет, он по дороге растеряет всю свою злость.

– Вы вельсы, – сказал Матвей уверенно.

– Мамка не велела в этом признаваться, – мальчик понизил голос, – люди нас и без того не любят.

– Меня ты можешь не бояться. Я тоже вельс. Мы древний народ, запомни это. Мы жили здесь, когда других народов еще не было. Мы многому научили другие народы.

– Отчего же нас не любят?

– Оттого и не любят, что мы не такие, как все. Люди не любят других, не любят непохожих.

– Я не хочу быть непохожим!

– Когда вырастешь, ты поймешь, что быть непохожим на других вовсе не плохо.

– Вот и мамка так говорит…

– А где твоя мама?

– Она пошла на болото собирать травы. Она собирает травы и готовит из них всякие снадобья. Чтобы лечить людей, чтобы лечить коров. Люди, которым нужны ее снадобья, приходят, приносят хлеб, соль, рыбу. Все остальное мамка собирает на болоте. А еще у нас есть коза, она дает молоко. Так мы и живем.

Мальчик прислушался к чему-то, сперва насторожился, затем успокоился:

– А вот и мамка возвращается.

Дверь хижины тихонько скрипнула и открылась, внутри стало светлее.

На пороге появилась прежняя женщина. На этот раз Матвей лучше разглядел ее. Высокие скулы, широко расставленные глаза – карие, с тонким желтым ободком вокруг зрачка.

– Валита, – приветствовала она его на вельском языке. – Тебе стало лучше.

Это был не вопрос, а утверждение.

– Да, мне гораздо лучше. Спасибо тебе.

– Не меня благодари. Благодари Священное Древо. И это болото – оно дало мне те травы, которые вернули тебе силы. А теперь тебе нужно поесть.

И Матвей действительно почувствовал голод.

Женщина поднесла к его губам грубую глиняную миску, в которой было какое-то густое ароматное варево, зачерпнула его деревянной ложкой.

– Я сам! – проговорил Матвей. – Я не младенец!

Он попытался взять у нее ложку, но едва не уронил ее: в руке еще не было силы.

– Все мужчины как дети! – усмехнулась женщина. – Ешь, скоро ты станешь сильным, как прежде!

Он поел, она убрала миску и спросила, посерьезнев:

– А теперь скажи, что ты делал на болоте? Сюда никто не приходит просто так.

Матвей быстро, подозрительно взглянул на нее, встретил прямой и открытый взгляд, увидел желтые ободки вокруг зрачков – и неожиданно для себя заговорил.

Он рассказал ей о той святыне, которую доверили ему вельские старцы, о грабителях, от которых убегал через лес, о том, как попал на болото, как вышел к Священному Древу, как просил его о помощи…

– Священное Древо помогло тебе! – проговорила женщина взволнованно. – Оно всегда помогает.

– Те люди не нашли меня, они потеряли мой след…

– Они не нашли тебя. Думаю, они нашли свою смерть. Болото поглотило их.

– Но за ними придут другие! – заволновался Матвей. – Они не оставят меня в покое, пока не заполучат свое… то есть не свое, а наше! Я должен сберечь то, что доверили мне старцы!

От волнения у него заныла рана, забилась в голове тупая, настойчивая боль. Женщина посерьезнела, провела легкой рукой по его лицу, проговорила тихим, ласковым голосом, как говорят с ребенком:

– Не беспокойся, не горячись. Сначала тебе нужно выздороветь, потом будешь думать о другом. Выпей еще вот это снадобье и немного поспи…

И снова она поднесла к его губам грубый деревянный ковш, и снова Матвей почувствовал запах тайных ночных цветов и вспомнил свое детство.

Он вспомнил, как дед приводил его ночью в лес и показывал те удивительные цветы.

– Посмотри, Матвейка! – говорил дед, опускаясь на колени. – Посмотри на этот цветок! Все другие цветы раскрываются днем, навстречу солнцу – а этот открывает свою красоту только ночью. Его видит только ночное солнце…

– Ночное солнце? – удивленно переспросил Матвей. – Разве есть такое – ночное солнце?

– Есть! – уверенно проговорил дед. – Оно светит тем, для кого ночь – главное время…

– Тем, кто уже умер? – догадался Матвей, и дед закивал, и легкая мудрая улыбка расцвела на его лице.

– Дедушка, но ведь ты тоже умер! – вспомнил Матвей, и суеверный страх шевельнулся в его сердце. – Ты ведь умер уже очень давно! Много лет назад!

– Ну да, умер, – ответил дед спокойно. – И что с того? Те, кто жил в согласии с природой, те, кто не отяготил свою душу злобой и предательством, и после смерти остаются рядом с теми, кого любили. Только им светит не то солнце, которое видят живые. Им – нам – светит ночное солнце.

Он немного помолчал, а потом добавил:

– Я буду иногда приходить к тебе, буду помогать, когда это понадобится. Только не забывай меня!

– Не забуду, – пообещал Матвей и проснулся.