Ночной цирк

Толпа по-прежнему продолжает двигаться к воротам и от них, не обращая больше ни какого внимания на джентльмена.

— Не стоило беспокоиться, — с усмешкой говорит Гектор. — Половина этих людей ожидают увидеть призрака чуть ли не на каждом углу.

— Всё вышло из-под контроля, — говорит мужчина в сером. — Это место проведения состязания всегда было слишком на виду.

— От чего состязание стало только забавнее, — говорит Гектор, махнув рукой в сторону толпы. Его рука проходит сквозь плечо женщины. Она, удивившись, оборачивается, но продолжает идти куда шла, когда ничего подозрительного не видит. — Разве ты не использовал достаточно своих приемчиков маскировки, даже после завоевания расположения Чандреша, чтобы управлять ареной игры?

— Я ничем не управляю, — говорит мужчина в сером костюме. — Я установил протокол секретности, замаскировав его под загадочность. По моему совету это место перемещается без предупреждения с места на место. Что приносит пользу обоим игрокам.

— Это держит их на расстоянии друг от друга. Если бы ты объединил их должным образом с самого начала, то она бы одолела его еще много лет назад.

— Это благодаря своему нынешнему состоянию ты так слеп? Ты был глупцом, если позволил заманить себя в подобную ловушку, и ты дурак, если не замечаешь, как они влюблены друг в друга. Если бы они не были разделены, то это просто случилось бы гораздо раньше.

— Да тебе бы заделаться чертовой свахой, — говорит Гектор, прищурив глаза, то исчезая, то появляясь в проблеске от огня. — Я не готовил свою ученицу к этому.

— И всё же она пришла ко мне. Она лично пригласила меня сюда, пока ты…

Он останавливается, потому как силуэт в толпе перехватывает его взгляд.

— Думал, я сказал тебе, что ты можешь выбрать игрока, чье поражение ты сможешь вынести, — говорит Гектор, глядя в ту сторону, куда уставился его спутник, на убитого горем молодого человека в шляпе-котелке, который проходит мимо них, будто не замечая, следуя за Чандрешом сквозь толпу зрителей. — Ты всегда слишком сильно привязываешься к своим ученикам. К не счастью, мало кто из них это понимает.

— А сколько твоих учеников решили сами завершить игру? — спрашивает в ответ мужчина в сером костюме. — Семь? Станет ли твоя дочь восьмой?

— Этого не случиться вновь, — отвечает Гектор.

И каждое его слово звучит резко и весомо, несмотря на такую его иллюзорную теперешнюю сущность.

— Если она победит, то возненавидит тебя, если уже не возненавидела.

— Она победит. Не пытайся отрицать того факта, что она сильнее твоего игрока и так было всегда.

Человек в сером костюме поднимает руку в направлении костра, усиливая звук голосов, эхом доносящихся со двора, так что Гектор может расслышать, как его дочь снова и снова повторяет имя Фредрика с нарастающей истерией в голосе.

— По твоему, так звучит голос сильного игрока? — спрашивает он, опуская свою руку и позволяя голосу Селии слиться с гулом толпы.

Гектор только хмурится, а отблеск от пламени костра искажает её выражение лица.

— Здесь погиб невинный человек, — продолжает человек в сером. — Человек, которого твой игрок очень любил. Если она еще не была сломлена, то это её сломает. Ты этого добивался? Этого хотел достичь? Ты так ничего и не понял после стольких лет противостояний? Нет никакого способа предугадать или предсказать что произойдет. Или как всё будет. Нельзя подстраховаться ни с той, ни с другой стороны.

— Еще ничего не кончено, — говорит Гектор, растворяясь в пятнах света и теней.

Человек в сером костюме идет, как будто он вовсе не останавливался, прокладывая себе дорогу сквозь бархатный занавес, который отделяет внутренний двор от внешнего мира.

Он смотрит на часы у ворот в течение некоторого времени, прежде чем покинуть цирк.

Сладкая боль

Лондон, 1 ноября, 1901

Когда-то квартира Марко была незаурядной и пустой, но сейчас она заполнена разномастной мебелью. Вещи, которые в тот или иной момент наскучили Чандрешу, переместились в это чистилище вместо того, чтобы быть выброшенными.

Здесь очень много книг и слишком мало полок, чтобы уместить их, поэтому они лежат грудой на антикварных китайских креслах и завернутых в сари подушках.

На каминной полке стоят часы, сотворенные герр Тиссеном, украшенные крошечными книгами, страницы которых перелистываются, в то время как секунды бегут к трем часам дня.

Крупные книги на столе неуклонно меняются, пока Марко переходит от одних к другим, делая небрежные заметки и расчеты на отдельных листах бумаги. Снова и снова он зачеркивает знаки и цифры, отбрасывая одни книги в пользу других, а затем возвращаясь к ним снова.

Дверь в квартиру открывается сама собой, замки падают, петли угрожающе раскачиваются. Марко вскакивает из-за стола, проливая чернила на бумаги.

В дверном проеме стоит Селия, из уложенной прически выбились пряди волос. Ее кремовый плащ, слишком легкий для такой погоды, распахнут. Только когда она заходит в комнату, а дверь за ней захлопывается самостоятельно и замок закрывается несколькими щелчками, Марко замечает, что платье под ее плащом залито кровью.