Ночной цирк

— Что случилось? — спрашивает он, его рука замирает на полпути до чернильницы.

— Ты прекрасно знаешь, что произошло, — говорит Селия. Ее голос спокоен, но на поверхности стола начинают образовываться темные круги от чернильной туши.

— Ты в порядке? — спрашивает Марко, пытаясь придвинуться ближе к ней.

— Более чем уверена, что не в порядке, — говорит Селия, чернильница ходит ходуном, чернила дождем разливаются на бумагу и сорочку Марко, падая невидимыми каплями на его черное одеяние. Его руки все в чернилах, но он все еще смотрит на ее покрытое кровью платье, алый проходит по атласу цвета слоновой кости и исчезает на черном бархате, который покрывает атлас словно клетка.

— Селия, что ты сделала? — спрашивает он.

— Я старалась, — говорит Селия. Ее голос срывается и ей приходится повторять. — Я старалась. Я думала, что способна это исправить. Я так долго с ним знакома. Думала, что это будет так же как настроить часы, чтобы они затикали вновь. Я точно знала, что не так, но не смогла исправить. Он был мне так близок, так дорог, но это… это не сработало.

Рыдания, которые копились у нее в груди, вырываются наружу. Слезы, которые она сдерживала на протяжении нескольких часов, капают из глаз.

Марко спешит через всю комнату, чтобы прижать ее к себе и держит все время, пока она плачет.

— Мне очень жаль, — говорит он, повторяя это как молитву над ее рыданиями до тех пор, пока она не успокаивается, напряжение в ее плечах спадает, когда она расслабляется в его руках.

— Он был моим другом, — тихо говорит она.

— Я знаю, — говорит Марко, вытирая ее слезы, оставляя на щеках пятна от чернил. — Мне очень-очень жаль. Но я не знаю, что случилось. Что-то нарушило равновесие, но я не знаю что.

— Это все Исобель, — говорит Селия.

— Что?

— Исобель опутала чарами цирк, тебя и меня. Я знала это, чувствовала. Не думала, что это имело какое-то значение, но оказалось, что это не так. И я не знаю, почему сегодня она решила остановиться.

Марко вздыхает.

— Она так решила, потому что сегодня я, наконец-то, сказал ей, что люблю тебя, — говорит он. — Я должен был сказать ей об этом много лет назад, но сделал это лишь сейчас. Подумал, что она нормально это воспримет, но я ошибся. Не имею ни малейшего представления, что там делал Александр.

— Он был здесь, потому что я его пригласила.

— Зачем тебе это было нужно? — спрашивает Марко.

— Я хотела узнать решение, — говорит она, и слезы вновь наворачиваются у нее на глазах. — Я хотела, чтобы это закончилось, чтобы я могла быть с тобой. Я подумала, что, если он увидит цирк, то победитель будет определен. Не знаю, чего они ждут, как еще это можно определить. Как Чандреш узнал, что он будет там?

— Не знаю. Я даже не знал, что заставило его туда направиться и настаивать на том, чтобы я его не сопровождал, поэтому я пошел за ним, чтобы приглядывать. Я потерял его след лишь на минуту, когда пошел поговорить с Исобель, и сразу же догнал его снова.

— Ты чувствовал, будто земля уходит из-под ног? — спрашивает Селия.

Марко кивает.

— Я старался защитить Чандреша от самого себя, — говорит он. — Я даже представить себе не мог, что он может быть опасен для кого-то другого.

— Что это? — спрашивая Селия, обращая внимание на разложенные на столе книги.

Они содержат бесконечные страницы иероглифов и символов, закольцованные в текст, вырванные из других источников, прикрепленные друг к другу и начертанные снова и снова. На середине стола лежит большой том в кожаном переплете. Вставленное под передней обложкой, в окружении искусно нарисованного дерева, Селия лишь может различить что-то, что когда-то было газетной вырезкой. Единственное, слово, которое она может разглядеть.

— Это то, как я работаю, — говорит Марко. — Этот конкретный том — это то, что связывает сам цирк. Это защита, назовем так, за неимением лучшего термина. Я положил копию в костер до его зажжения, но в эту я внес коррективы.

Селия переворачивает страницы с именами. Она задерживается на странице, которая содержит клочок бумаги с витиеватой подписью Лейни Бёрджес, рядом с которым удален такой же по размеру кусочек рисунка, оставляя лишь яркую пустоту.

— Мне следовало добавить сюда и герр Тиссена, — говорит Марко. — Я не подумал об этом.

— Вместо него мог бы быть любой другой посетитель. Нет никакого способа защитить каждого. Это невозможно.

— Мне очень жаль, — опять говорит он. — Я не знал герр Тиссена так же хорошо, как ты, но я действительно восхищался им и его работой.

— Он показал мне цирк таким, каким я его раньше не видела, — говорит Селия. — Как он выглядит по ту сторону. Мы годами писали друг другу письма.

— Я писал бы тебе сам, если бы мог уместить в слова все то, что хочу тебе сказать. Не хватило бы и моря чернил.

— Но вместо этого, ты создал для меня мечты, — говорит Селия, глядя на него. — А я создала для тебя шатры, которые ты вряд ли когда видел. У меня всегда было так много того, что окружало меня созданного тобой, а я не в состоянии дать тебе что-то взамен, что ты мог бы сохранить

— Твоя шаль до сих пор у меня, — говорит Марко.