Ночной цирк

— Само собой, — говорит Гектор, глядя в темный туннель, где исчезают очертания существ. — И всё же она мне не нравится.

Селия вздыхает, идя к краю карусели, проводя рукой по голове одной из фигур, в виде ворона, когда та проплывает мимо.

— Здесь, в цирке, бесчисленное количество элементов, которые были сделаны совместно, — говорит она. — Почему я не могу обернуть это в свою пользу? Ты продолжаешь решительно настаивать, что я должна создавать что-то большее, чем просто представления, но мне необходимы благоприятные условия для того, чтобы я могла управиться с этим. Мистер Баррис весьма полезен в этом качестве.

— Сотрудничество с другими людьми будет тебе только обузой. Эти люди тебе не друзья, они не важны. А один из них твой соперник, не забывай об этом.

— Ты ведь знаешь, кто это, не правда ли? — спрашивает Селия.

— У меня есть определенные подозрения.

— Но ты ими со мной не поделишься.

— Личность твоего соперника не имеет значения.

— Для меня имеет.

Гектор хмурится, глядя, как она рассеянно крутит кольцо на правой руке.

— А не должно бы, — говорит Гектор.

— Но мой соперник, знает кто я такая, да?

— Несомненно, если твой соперник не является непроходимым тупицей. А на Александра совсем не похоже, чтобы он взял себе в ученики остолопа. Но это всё неважно. Самое лучшее для тебя сделать свою работу без вмешательства твоего противника, и без всякого рода сотрудничества, как ты это называешь.

Он машет рукой в сторону карусели и трепещущих лент, как будто по шатру блуждает легкий ветерок.

— Что значит лучше? — спрашивает Селия. — Как что-нибудь здесь может стать еще лучше? Как один шатер можно сравнивать с другим? Каким образом это можно будет рассудить?

— Это не твоя забота.

— Как я могу быть лучшей в игре, если ты отказываешься объяснить мне правила?

Подвешенные существа повернули свои головы в направлении призрака, оказавшегося среди них. Грифоны, лисы и виверны[8] уставились на него блестящими черными глазами.

— Прекрати, — резко прикрикивает он на свою дочь. Существа поворачивают свои головы и устремляют свои невидящие взоры вперед, но только один из волков рычит, прежде чем вернуться в свое неподвижное состояние. — Ты не относишься к этому серьезно, как должна бы.

— Это же цирк, — говорит Селия. — Его трудно воспринимать всерьез.

— Цирк всего лишь место свершения действия.

— Тогда это не игра или состязание, это публичный экзамен, демонстрация талантов.

— Это больше, чем демонстрация.

— До какой степени? — требовательно спрашивает Селия, но отец только качает головой.

— Я рассказал тебе уже обо всех правилах, которые тебе нужно знать. Ты раздвигаешь границы того, что могут твои навыки, используя этот цирк в качестве арены для демонстрации. Докажи себе, что ты лучше и сильнее. Ты должна сделать всё возможное, чтобы затмить своего соперника.

— И когда вы решите кто из нас более талантливый?

— Я ничего не собираюсь решать, — ответил Гектор. — Перестань задавать вопросы. Больше дела. И оставь эту свою идею о сотрудничестве.

Прежде чем она успевает что-либо ответить, он исчезает, оставляя её стоять в одиночестве перед, сверкающей в дневном свете, каруселью.

* * *

Поначалу, письма Марко от Исобель приходят часто, но как только цирк отправляется в путешествие по отдаленным городам и странам, периоды между письмами растягиваются в недели, а то и месяцы.

Когда же, наконец, приходит очередное письмо, он даже не удосуживается снять пальто, прежде чем начать вскрывать конверт. Он мельком просматривает страницы, исписанные любезными расспросами о том, как он поживает в Лондоне, замечая, как она сама скучает по городу, и как ей не хватает его.

Исполнительно сообщая, о происходящих событиях в цирке, но на самом деле с такой доскональностью, что он может представить себе всё с точностью до детали, если пожелает. Она опускает те вещи, которые считает обыденными, само путешествие на поезде, хотя Марко убежден, что они не могут путешествовать исключительно на поезде.

Ощущение, что цирк находится на приличном расстоянии, более явственен, несмотря на незначительный контакт через бумагу и чернила.

И так мало написано о ней. Исобель даже не упомянула её имени в письме, вскользь сославшись на неё, как об иллюзионистке. Мера предосторожности, которую он сам же ей и присоветовал, а теперь сожалеет.

Он хочет знать о ней все. Чем она занимается, когда у нее нет представлений. Как она представляется аудитории. Как она берет чашку с чаем.

Он не может просить Исобель разузнать обо всех этих вещах. Когда он пишет ей в ответ, то просит, чтобы она писала ему как можно чаще. Он подчеркивает, как её письма важны для него. Он складывает из страничек, исписанных её рукой, на которых описаны полосатые шатры и звездное небо, птиц, позволяя кружить им под потолком в его пустой квартире.

* * *