Норби

– Джефф, иди сюда! – позвала Хеди с лестничной площадки. Она включила свет, и все увидели портрет Мерлины Минн.

– Хотя вид человеческого лица непривычен для нас, я понимаю, что это женщина исключительной красоты, – сказал Рембрандт. – Непонятно, почему портрет кажется мне чуждым, хотя лицо женщины явно человеческое.

– Чуждым? – Джефф вынул ружье из кармана. – Ты хочешь сказать, чуждым, как этот предмет? Что-то, не созданное ни людьми, ни Другими?

– Да, Джефф. Думаю, нам нужно уйти домой. Этот портрет может оказаться не менее опасным, чем ружье.

Джефф поднялся на лестничную площадку и пристально посмотрел на портрет, но Рембрандт остался в холле вместе с Горацием.

– Отсюда поверхность кажется гладкой, словно портрет покрыт прозрачной пленкой, – сообщил он. – Не понимаю, что ты имеешь в виду, Рембрандт.

– Портрет как портрет, – сказала Хеди. – Так выглядела моя мама, когда она была актрисой. Она сказала, что нашла портрет скатанным в рулон среди оборудования, которое дед Мак-Гилликадди привез со своего корабля. Поэтому она и решила, что он брал его с собой в свои путешествия.

– Скатанным в рулон? – переспросил Джефф.

– О, Джефф, как глупо с моей стороны! Ты спросил, где моя мама нашла ружье, и я ответила, что она упоминала какую-то трубку. Может быть, она имела в виду скатанную картину?

– Дурачки, – произнес хрипловатый голос Мерлины Минн. Она медленно спустилась по ступеням на лестничную площадку. – Эта картина хранилась в металлическом тубусе и сопровождала отца во всех его поездках. Как иначе он мог сохранить ее, когда его мерзкий робот шнырял повсюду? Робот хотел забрать портрет себе.

– Ружье и картина находились в тубусе? – спросил Джефф, показав ружье Мерлине.

– Да, они хранились вместе, – подтвердила старая женщина. Грива спутанных седых волос на голове делала ее похожей на ведьму.

– А где сейчас этот тубус? – спросил Джефф.

Мерлина едва заметно пожала плечами. Ее огромные глаза казались мертвыми на бледном лице.

– Там, где он был всегда: за моим портретом. Когда я привезла картину из мастерской, где ее вставили в раму, то увидела, что она будет висеть неровно из-за выступа в верхней части стены. Тогда я прикрепила тубус к низу рамы, чтобы уравновесить ее. Сними портрет, Хеди. Я хочу наконец избавиться от него!

– Но мама, он мне нравится, – робко возразил Гораций.

– Наверное, мы должны снять его, если маме от этого будет легче, – сказала Хеди. – Не волнуйся, Гораций. Вчера я сфотографировала портрет и могу подарить тебе отпечаток.

– Но я люблю портрет, а не фотографию!

– Да, Гораций, – с горечью произнесла Мерлина. – Все любят этот портрет больше, чем меня. Отец предпочитал его моему обществу. Хеди, сними портрет и передай его тому актеру, который стоит в холле. Пусть использует его, как реквизит для своего фильма. Это будет фильм ужасов, мистер актер?

– Еще не знаю, – отозвался Рембрандт.

Хеди осторожно сняла портрет и развернула его. К основанию рамы был прикреплен полый металлический цилиндр, в который вполне мог поместиться скатанный в трубку портрет. Хеди заглянула в тубус.

– Там пусто. И на самом цилиндре ничего не написано.

– Миссис Хиггинс… – начал Джефф.

– Меня зовут Мерлина Минн!

– Мисс Минн, вы помните, что еще находилось в тубусе, кроме портрета и ружья? Может быть, клочок бумаги или ткани с какими-то письменами?

– Да, – пренебрежительно ответила Мерлина. – Я выбросила его.

Джефф скрипнул зубами.

– Вы помните, что там было написано, или надпись была на иностранном языке?

– Разумеется, я все помню, молодой человек. Это был листок, вырванный из записной книжки моего отца. Он написал на нем несколько глупых слов.

– Мама, зачем ты выбросила этот листок? – воскликнула Хеди.

– А что такого? Я актриса. Я могу запомнить все, что угодно. Там было написано: «Вся разница в мыслях».

– И это все? – спрсоил Джефф.

– Да. В отличие от меня, отец к старости стал слабоват умом. Наверное, мне следовало простить его за то, что он ценил портрет больше, чем меня, но я не могу. Отдай портрет актеру.

Рембрандт подошел ближе, глядя на Мерлину Минн. Она посмотрела на него и вздрогнула.

– Вы вживаетесь в роль или всегда смотрите на людей с таким невыносимым состраданием? Перестаньте смотреть на меня так, словно вы хотите простить все мои грехи!

– Мисс Минн, только вы можете простить себя, – сказал Рембрандт. – Перестаньте жить с ненавистью в сердце.

– Мне нравится ненависть! Она поддерживает меня, заставляет чувствовать себя живой!

– Нет, – возразил Рембрандт. – Она убивает вас и омрачает жизнь тех, кого вы любите.

– Я никого не люблю.

– Это неправда, – голос Рембрандта звучал как раскаты грома. – Подумайте, мисс Минн. Подумайте о тех, кого вы любили, о тех, кто умер или еще жив.

– Подумай о нас, мама, – попросила Хеди. – Мы с Горацием любим тебя, даже если ты ненавидишь…

– Нет! «Вся разница в мыслях», а я заключена в клетке моих мыслей. Я Мерлина Минн – великая… несравненная…

Внезапно она замолчала и разрыдалась. Но когда Хеди попыталась положить руку ей на плечо, Мерлина оттолкнула ее и бросилась к Джеффу, выхватив у него ружье.

– Мисс Минн, не надо…