Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Показание Комарова о И. П. Липранди также осталось одиноким: опрошенные 12–13 февраля подследственные (Орлов, Бурцов, Пестель, С. Муравьев-Апостол и др.) не могли подтвердить его участие в Союзе благоденствия[738]. Сам Липранди, арестованный и привлеченный к следствию, категорически отрицал любую степень причастности к тайному обществу. В повторном показании Комаров дал следующее пояснение: «…о Липранди я показал по слухам, равно как и об иностранце Фурнье»[739]

. Нужно отметить, что это не совсем так: в первом показании, как уже говорилось, Липранди фигурирует среди несомненно известных Комарову членов, а не в отдельном перечне известных «по слухам». Значит, Комаров предпочел отступить от своей первоначальной позиции, возможно, не желая стать единственным обвинителем и, может быть, не имея прямых доказательств. В ситуации, когда главные свидетели не поддержали единственное показание, пусть и принадлежащее осведомленному участнику Союза, сам Комаров не стал настаивать на первом показании, а следствие предпочло поверить «главным», с его точки зрения, свидетелям. 19 февраля, после ознакомления с показаниями самого Липранди, Комитет предложил освободить его с «оправдательным аттестатом». Вскоре последовала соответствующая резолюция Николая; Липранди был оправдан[740].

Безоговорочное показание осведомленного Комарова заставляет усомниться в достоверности позиции на следствии ряда привлеченных к процессу лиц, в особенности это относится к И. П. Липранди, свидетельства о вовлечении которого в деятельность Кишиневского отделения Союза благоденствия достаточно убедительны и не единичны (записки С. Г. Волконского, В. Ф. Раевского)[741]

.

Другие лица, названные Комаровым, вошли во второй раздел перечня участников Союза: здесь оказались те члены, «кои сделались известны по слухам» – братья A. M. и Н. М. Исленьевы, В.-А. Фурнье

[742]. При оценке этого свидетельства нужно ответить на вопрос: на какие «слухи» мог опираться автор показания, говоря о факте принадлежности названных им лиц к тайному союзу? Очевидно, эта информация поступила к нему от других членов Союза благоденствия; он мог сослаться на них. Во всяком случае, очевидно, что каналом информации о персональном составе конспиративного союза для Комарова, участника этого союза, не могли служить слухи, почерпнутые от посторонних лиц, не связанных с деятельностью тайного общества. Поэтому информация о членстве, конечно, оговоренная предположительным участием лиц, известных «по слухам», не должна быть отброшена. Характерно, что, предваряя список, Комаров сделал оговорку: «Пестель должен всех ближе знать это»[743]

. Следовательно, очень возможно, что источником информации Комарова являлся Пестель или кто-либо из его ближайшего окружения. Крайне важно, что среди названных по слухам оказались точно установленные участники тайного общества: И. С. Повало-Швейковский, вступивший в Южное общество только в 1823 г. (это указание служит доказательством продолжившихся контактов Комарова с членами тайного общества после 1821 г.), Н. И. Тургенев, В. Л. Давыдов, Ф. Н. Глинка, братья Колошины, П. С. Пущин, И. И. Пущин, П. Х. Граббе. Следовательно, «слухи», которыми оперировал Комаров, не были полностью недостоверными, безосновательными или неясными, и исходили они от вполне надежных источников (вероятнее всего, от участников Южного общества). Большинство из известных «по слухам» лиц оказались действительными членами. Здесь же Комаров поместил А. Л. Давыдова, правда, сопроводив это указание особой оговоркой: «не знаю, принадлежал ли». В этом же списке помещены братья А. М. и Н. М. Исленьевы, В.-А. Фурнье, Н. И. Стояновский, А. Н. Раевский. Комитет первоначально рассматривал показание Комарова как полноценное свидетельство о членстве. Между тем, помимо оговорки о Давыдове, подобное замечание было сделано также относительно Н. Исленьева («едва принадлежал») и Стояновского («более известен по ревностному масонству»). Об А. Исленьеве, напротив, Комаров довольно предметно и точно написал, что он был близок к М. Ф. Орлову, адъютантом которого некоторое время являлся, и не смягчил свое свидетельство никакой подобной оговоркой.

Таким образом, велика вероятность того, что известные Комарову «по слухам», как участники Союза благоденствия, А. Исленьев, Фурнье (иностранец-учитель, живший долгое время в семье Орлова) и, вероятно, Стояновский, состояли в нем и в действительности.

В дополнительном показании Комаров несколько изменил характер первого своего свидетельства о И. Липранди, Стояновском и Фурнье, утверждая, что показывал о них «по слухам» (в случае Липранди это не соответствует действительности), причем также весьма неточно замечал, что «из числа 44-х лиц, мною показанных вообще, 8 лиц, которых я показал, известных мне по слухам только и требующих точнейшего сведения»[744]. Кто именно составил эту цифру (8 человек), он не пояснил, но Липранди не входил в первоначальный список «известных по слухам».