Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Особый случай представляют А. С. Грибоедов и Н. П. Воейков, ввиду длительности конспиративных контактов и возможной включенности в самые потаенные планы готовящегося заговора. Предмет разговоров Грибоедова с Рылеевым (возможность будущего переворота) и предполагаемое содержание киевских встреч с лидерами Васильковской управы (планы военного выступления), так же как и предложения о вступлении в Северное и Южное общества, – все это дает основание для обвинения по «второму пункту» («бунт») – в знании политической цели («полное знание умысла» «без всякого действия»), по мятежу – в «знании о приуготовлениях к мятежу без личного действия, но с сведениями о сокровенной цели». По совокупности виновности, Грибоедов мог быть предан суду, в пространстве от VII до IX разряда. То же самое относится к Воейкову, учитывая обвинение в принадлежности к Северному обществу. Но, в отличие от Грибоедова, нет достаточных оснований для обвинения Воейкова в полном знании «умысла бунта». Контакты с Якубовичем и другими руководителями заговора накануне выступления 14 декабря позволяют считать, что против Воейкова могло быть выдвинуто обвинение в «знании о предстоящем мятеже без действия и без полного сведения о сокровенной его цели» (IX разряд). Согласно показаниям свидетелей, М. Ф. Голицын, А. А. Плещеев 2-й, И. Д. Лужин знали о политической цели тайного общества (введение Конституции), причем первые двое были осведомлены о готовящемся военном выступлении. Совокупность двух родов виновности могла привести к преданию суду этих офицеров и определению наказания в соответствии с VIII–IX разрядами. То же самое относится к А. К. Ливену, против которого имелось показание о членстве в тайном обществе.

Особенно опасной могла быть принадлежность к Южному обществу, многие рядовые члены которого, согласно полученным показаниям, были хорошо осведомлены о планах введения республики и военного выступления. Случай И. А. Арсеньева, пожалуй, наиболее серьезный. Если бы подтвердилось не только его членство в тайном обществе, но и предложение взбунтовать Ахтырский полк, то ему грозило обвинение по «второму пункту» – «полное знание умысла», по мятежу – «приуготовление товарищей планами и советами, с знанием сокровенной цели», или, более мягкое, «знание о предстоящем мятеже без действия», что в совокупности позволяло его предать суду (разряд от V до VIII).

Другой серьезный случай – Д. А Молчанов. По «второму пункту» против него могло быть выдвинуто обвинение в «полном знании умысла» «без всякого действия», либо в «неполном знании умысла», по мятежу – в «знании о приуготовлениях к мятежу без личного действия, но со сведениями о сокровенной его цели», либо в «знании о предстоящем мятеже без действия», а если бы был доказан его приезд к лидеру восстания черниговцев, то возникало подозрение и в «личном действии». Все это позволяло предать Молчанова суду (в пространстве от VIII до X разряда). Впрочем, его товарищ по полку, который состоял членом тайного общества и участвовал в мятеже, приехав к Муравьеву-Апостолу, избежал суда и был репрессирован административным способом. Кроме того, над Молчановым как дамоклов меч висело обвинение в недонесении о готовящемся мятеже, чуть было не приведшее к действительному приговору военного суда. Спасло Молчанова только то, что следствие пришло к выводу: он узнал о восстании тогда, когда оно уже началось, а все сведения, полученные им ранее, не были достаточно ясными. Однако ряд показаний, которые следствие сочло недостаточными, говорил об обратном.

П. Я. Ренненкампф мог быть обвинен по «второму пункту» в «полном знании умысла» «без всякого действия», по мятежу – в «знании о предстоящем мятеже без действия…», либо в «знании о приуготовлениях к мятежу со сведением о сокровенной цели». В своей совокупности эти обвинения давали приговор суда на уровне VIII–IX разрядов.

Ф. Е. Врангель по «второму пункту» оказывался виновным в том, что знал об «умысле» переворота, «но без всякого действия», а по мятежу – знал о предстоящем мятеже «без действия и без полного сведения о сокровенной его цели». Это позволяло осудить его по IX–X разрядам; однако находившиеся в таком же положении его сослуживцы М. И. Пыхачев и Д. А. Нащокин в итоге были наказаны без предания суду. Если бы подтвердилось членство в тайном обществе полковых командиров В. К. Ширмана, Ф. К. Левенталя, М. А. Габбе, П. А. Криднера, то все они оказывались виновными по «второму пункту» – в «полном знании умысла» «без всякого действия», либо в «неполном знании умысла»; по мятежу их «вина» могла состоять в «знании о предстоящем мятеже без действия и без полного знания сокровенной цели», что приравнивало их к осужденным по IX разряду. Генерал Каменский, принятый, возможно, в Южное общество с «неполным знанием» политической цели, равно как генерал М. А. Менгден, конкретных данных о степени осведомленности которого о «сокровенной» цели нет, вероятнее всего, в любом случае остались бы вне пределов суда.