Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Выше уже говорилось об одном устойчивом представлении, которое часто обнаруживается в источниках при обосновании невиновности тех лиц, против кого имелись конкретные обвиняющие показания[750]. Согласно этому представлению, желание подследственных вовлечь в расследование как можно больше лиц приводит к тому, что показания «замешанных» содержат обвинения в адрес «невинных». Считалось, что арестованные стремятся скомпрометировать как можно больше людей, в том числе совершенно непричастных, в целях своего оправдания. О намерениях главных виновных «запутать» непричастных к делу писал своему брату Николаю I великий князь Константин Павлович: «…во всех делах такого рода все виновные держатся правила – чем больше замешанных, тем труднее будет наказать»

[751].

Однако стоит обратить внимание, что этим соображением аргументировалась непричастность к тайному обществу тех, кто в действительности принадлежал к числу его участников, о чем согласно говорят как материалы следствия, так и другие источники, в то время как случайно привлеченные к процессу лица в своем подавляющем большинстве были освобождены без всяких последствий. Распространенность приведенного взгляда создавала удобную возможность использовать его для своего оправдания: для этого было достаточно настаивать на отсутствии формальных связей с тайным обществом, исключительно дружеских отношениях с его участниками и лидерами, убедить следствие в необоснованности отдельных свидетельств арестованных о противном.

Указанное представление находило определенный отклик в позиции, занятой высшей властью и самим императором, заявленной в том числе в официальных публикациях. Одним из важных ее составных элементов нужно назвать неоднократно упоминаемое убеждение в том, что многие были вовлечены случайно, несознательно, дали себя «увлечь» и т. д. В официальных документах отчетливо звучал тезис о том, что отдельные арестованные будут оправданы в силу их невиновности; их привлечение к следствию объяснялось случайным подозрением[752].

Следствие было направлено на получение сведений о персональном составе тайного общества, выявление наиболее полного состава заговорщиков, причастных к государственному преступлению. Поэтому вопрос о признании – один из главных во взаимоотношениях следователей и подследственных. Опора следствия на собственные признания подследственных создавала возможность для выхода из поля ответственности части обвиняемых. Эта возможность возникала при выборе тактики защиты на следствии и способности последовательно выдержать принципы защиты в ходе процесса.

Составной элемент официальной позиции, необходимый для подчеркивания объективности следствия: часть привлеченных невинна, и только случайные обстоятельства навлекли на них подозрения. 20 февраля Николай I в письме брату Константину писал: «Мы арестуем не в поисках жертв, но чтобы дать оправдаться оклеветанным». Очевидно, в этом случае вновь имелась в виду возможность ложных показаний и искусственного вовлечения в дело невинных – со стороны руководителей тайных обществ. Здесь же император замечал: «…немногие по необходимости только будут смешаны с настоящими виновниками. Но они имеют возможность оправдаться»[753]

. Таким образом, высшая власть, а значит и органы расследования, допускали возможность оправдания некоторых из арестованных и привлеченных «по ошибке», на которых возводили «напраслину» главные обвиняемые. Для этого и производилось расследование, которое должно было выглядеть справедливым и ответственным.

Попасть в число полностью «невинных» с точки зрения власти – такая задача оказалась под силу лишь немногим. В свою очередь решение данной задачи зависело от ряда факторов, частично уже разобранных при анализе оправдательной линии поведения подследственных, наиболее эффективный вариант которой заключался в отрицании своей формальной принадлежности к тайному обществу с одновременной демонстрацией откровенности и полноты показаний. Источники свидетельствуют о фактах сговора о «запирательстве», сокрытии информации, которая могла вызвать подозрения против друзей, против лиц слабо причастных, связанных с 1–2 членами, условии не замешивать лиц, не известных следователям; некоторые из этих соглашений были нарушены на следствии, однако сам факт их существования доказывает возможность более успешных «запирательств» в других случаях. Другое полновесное доказательство сокрытия на следствии части конспиративных контактов заключается в наличии имен декабристов, полностью укрытых подследственными от внимания органов расследования[754]. Результатом соглашений о «молчании» касательно некоторых фактов, обстоятельств, имен, в том числе действительной степени причастности к конспиративной деятельности целого ряда лиц, стало оправдание некоторых из тех, кто был назван на процессе как член тайного общества.