Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Очевидно, главной причиной использования тактики отрицания следует признать уверенность подследственных в том, что против них не имеется серьезных улик. Эта уверенность основывалась, безусловно, на убеждении в том, что другие привлеченные будут использовать сходную линию защиты. Однако в ходе процесса с этой уверенностью многим узникам пришлось расстаться, вслед за чем вставала необходимость избрать иную тактику защиты. Многое зависело от конкретной ситуации, разного рода влияния на ход расследования и особенностей ведения следствия.

Следует указать еще на одну черту в расследовании большинства случаев «оправданных декабристов»: избирательность в извлечении сведений из показаний и в формулировании итоговых выводов. Например, о Грибоедове из показаний Рылеева было взято только то, что последний имел намерение принять Грибоедова в тайное общество, но отступился. Рылеев же фактически показал о том, что Грибоедов был принят в общество в несовершенной форме[755].

Нельзя не упомянуть о посторонних для следствия факторах, к которым относится воздействие на ход расследования со стороны императора, влиятельных особ, а также членов Комитета и чиновников аппарата Следственного комитета. Из воспоминаний декабристов известны отдельные случаи благоприятного отношения к арестованным со стороны великого князя Михаила Павловича, А. Н. Голицына, А. Х. Бенкендорфа. Большое влияние «технического» свойства оказывали чиновники аппарата следствия.

Среди определяющих причин освобождения Грибоедова и ряда других подозреваемых исследователи называют «высокие протекции» и «влиятельные ходатайства» родственников и служебных начальников, имевшие влияние на императора. Как правило, подобного рода влияния не фиксируются в источниках и не могут быть в полной мере доказаны. Однако в случае Грибоедова имеется прямое свидетельство о попытке воздействия на ход расследования, предпринятой дружеским окружением арестованного. Это записка Ф. В. Булгарина, адресованная Я. И. Ростовцеву, бывшему члену тайного общества, пользовавшемуся благосклонностью императора Николая I и его брата великого князя Михаила Павловича, члена Следственного комитета. Записка содержала просьбу: «Представьте кому следует и кому можно, что Грибоедов осмеял в своей комедии и либералов, и тайные общества, о которых, вероятно, по слуху только знал. Он даже не хотел вступать в Общество любителей российской словесности под председательством Ф. Н. Глинки, опасаясь, нет ли какой политической цели. Во время бытности Грибоедова в Петербурге он избегал знакомства с Рылеевым, говорил, что он порет вздор… Что Грибоедов ненавидел Якубовича и стрелялся с ним»[756]. Результат этих «советов» и их адресация не выяснены (можно предположить, что записка была доведена до Михаила Павловича), но нельзя исключать, что подобная аргументация могла сказаться на исходе дела.

В случае Грибоедова М. В. Нечкина придавала особое значение роли чиновника Следственного комитета А. А. Ивановского, хорошего знакомого драматурга по Обществу любителей российской словесности. Но она считала помощь Ивановского явно недостаточной для освобождения от следствия с благоприятным исходом. Большую роль сыграло содействие одного из членов Комитета, а также заступничество близкого к императору И. Ф. Паскевича, родственника Грибоедова.

Однако представляется, что в первую очередь здесь должно быть названо другое имя: влиятельного чиновника следствия, уже не раз упоминавшегося делопроизводителя Комитета А. Д. Боровкова[757]

. Именно Боровков «вместе со своими подчиненными составлял вопросные пункты, на основании которых велся допрос декабристов в комитете… Понятно, что это позволяло Боровкову в значительной степени направлять ход следствия. Он же в конце работы комитета составил о каждом подследственном особую записку. Эти записки сыграли определенную роль в окончательном приговоре»[758]. Отметим, что Боровков состоял действительным членом Вольного общества любителей российской словесности, его постоянным и активным участником[759]. Более того, Боровков связан с этим обществом гораздо теснее: он был одним из основателей и авторов устава Вольного общества столичных литераторов, в котором с начала 1820-х гг. определяющее влияние перешло к группе во главе с К. Ф. Рылеевым (Ивановский же являлся лишь членом-корреспондентом общества)[760].