Новый Мир ( № 2 2011)

«Времени передумать все заново и взглянуть на специфичность (с какой-то стороны — и местечковость) <…> русского искусства» семидесятых, пишет Кизевальтер, было — с тех пор, как они стали прошлым, — и впрямь «предостаточно». Теперь уже можно просто заново переживать это время в чужих (да, кстати, и в собственных) воспоминаниях — и находить в себе, и уже не гнать ее прочь, ту мысль, что скудных и неплодотворных времен не бывает вообще. Дело единственно в качестве их проживания.

 

–1

 

А л е к с а н д р   Д ь я к о в. Ролан Барт как он есть. СПб., «Владимир Даль», 2010, 318 стр.

Самарский исследователь Александр Дьяков, известный также книгами о Бодрийяре, Фуко и Лакане

[12], на сей раз представляет биографию их соотечественника и соратника по постструктурализму Ролана Барта.

Понять Барта, определяет автор свой подход, «можно, лишь обращаясь к его письму, а не к тем или иным теоретическим конструкциям, которые он создавал в разные периоды своего творчества с тем, чтобы от них отказаться» — тем более что и «строгим систематиком» он «никогда не был». И вообще, «если мы хотим получить образ Барта как он есть», самое разумное, как предлагает один его французский биограф, — «вырвать Барта-семиолога у семиотики, Барта — апостола Текста — у текстуальности и т. п.». И вырывает.

Несчастье в том, что Дьяков с самого начала почему-то избирает в отношении своего героя высокомерный, судящий тон, доходящий иной раз и до заметного пренебрежения. И поверхностен он был, и вторичен, и неискренен в своих идейных пристрастиях; да и малодушен — даже на «„изготовление себя” (в том смысле, в каком Фуко говорил о „заботе о себе”) у него никогда не хватало мужества». «Барт по своим склонностям и стилю жизни всегда был мелким буржуа (в чем и сам нередко признавался), однако чувствовал себя обязанным (в сартровском смысле) исповедовать левые идеи. И исповедовал, правда без особого успеха»; «Барт всегда скользил по поверхности дискурсов, не углубляясь в один из них»; «эта манера брать „взаймы” (не всегда возвращая долг) у окружения порой даже вызывает сомнения в ценности творчества самого Барта».

Как ни жаль, такие вещи обыкновенно не проходят без последствий для смысловой структуры текста и смыслового же его качества. Так оно и получилось: Барт предстает изрядно упрощенным — и как мыслитель, и как личность.