Новый Мир ( № 2 2011)

Однако история новой украинской литературы начинается еще раньше: с 1798 года, с публикации первых трех глав «Энеиды» Котляревского (Котляревский работал над поэмой всю жизнь; полный текст вышел лишь в 1842-м, уже посмертно). Отдельные литературные памятники, созданные на основе живого народного языка, были в Украине известны и до Котляревского — почему же точкой отсчета стал именно его роскошный бурлеск? Дело не только в крупной форме, не только в богатых подробностях староукраинского быта и блеске остроумия. Котляревский первым соединил народный, собственно украинский язык с силлабо-тоническим стихом, на тот момент уже хорошо разработанным в русской поэзии.

Но уже последователи Котляревского — Квитка-Основьяненко и в особенности Шевченко — отказались от изображения украинской жизни как по преимуществу комической; а шевченковский поиск национально-самобытных форм привел его к поэтике куда более близкой к стихии авангарда, чем любые стихи его русских современников. То, что сделал Шевченко, оказалось неотменимо: с появлением «Кобзаря» угроза раствориться в «братской» (читай: имперской) культуре свелась к нулю.

Однако следствием этого стала новая опасность: украинская литература могла превратиться в «литературу для домашнего обихода» (славянофильская формула, принятая уже в 1880-е годы Костомаровым). Чтобы Украина не задохнулась в самодостаточной изоляции, на просторы мировой культуры ее взялся вывести младший современник Шевченко, его друг, почитатель, редактор и жестокий критик Пантелеймон (Панько) Кулиш (1819 — 1897). Писатель, поэт, критик, историк, этнограф, журналист, переводчик, задиристый и упрямый культуртрегер. Гоголеведы не могут обойти его довольно злую и очень доказательную статью 1861 года, где Кулиш тщательно выискивает этнографические ошибки, которыми полны «Вечера на хуторе…», но не забудем, что автор первой биографии Гоголя — тоже он. Автор исторических трудов «История воссоединения Руси» и «Отпадение Малороссии от Польши». Автор поэтического эпоса «Украина», который должен был вобрать и киеворусские былины, и украинские думы, и опыты самого Кулиша, считавшего себя вправе создавать за народ и для народа несуществующий фольклор (не пытаясь, впрочем, выдавать его за подлинный).