o 8b191ad8675a2039

— Хоть Марфа теперь и жена твоя, однако, ежели государь захочет, ничто его не остановит,

будет как и с Марьей вашей.

Петя побледнел.

— Не позволю.

— Ясное дело, что мужу надо смерть принять за честь жены своей, на то он и муж. Однако

подумали мы тут с Федосьей и решили, что лучше всего будет Марфу спрятать, хоть на год,

пока не уляжется здесь.

— Думал я ее в на Белое море везти.

— Туда и в Новгород соваться вам нельзя, — покачал головой Федор. — Ливония в войне, а

в Холмогорах, как туда ваши корабли наладились, людей царских не перечесть, не

скроешься от них.

— И куда же нам?

— На восток. К Вассиану, брату Марфушиному старшему, сыну моему, в Чердынский

богословский монастырь, он настоятелем теперь там. В мужском монастыре, тем паче в

такой дали, жену твою искать не будут, а ежели волосы ей обрезать и в армяк обрядить, от

пацаненка не отличишь. — Тесть вдруг помрачнел. — И вот еще что, Петруша, надо тебе о

смерти матери твоей рассказать, ино ты не знаешь, что было с ней, а должон.

Отряд государевых людей остановился на развилке.

— Скачите в слободу Александрову, — приказал Матвей помощнику.— Доложите государю,

что огнем мы скверну выжгли. Как приеду, сам еще с ним поговорю.

— Скоро ждать вас, Матвей Федорович?

— Да вот с отцом поговорю и вернусь. — Матвей свернул на проселочную дорогу, ведущую к

усадьбе Вельяминовых.

— Вот так твоя мать смерть и приняла, — закончил боярин. — После казни повезли ее в

монастырь, она по дороге преставилась.

— Где ее схоронили?

— Да кто ж знает, милый ты мой. Ты, ежели уцелеешь, Степану расскажи, что не оставил

вам царь могил отеческих.

— Расскажу. — Петя взглянул на боярина и тот поразился — ровно тучей подернулись

ясные глаза племянника. — Как нам до Чердыни добираться?

— До самой Чердыни не надо. Как приедете в Ярославль, иди вот к этому человеку, —

Вельяминов отдал юноше запечатанную грамоту. — Он вас отправит вниз по реке до Казани,

там Марфу ждать будут, а Вассиана я извещу. Тебе там болтаться не след, ты езжай

дальше, в Астрахань, там у меня дружок есть, Данило Гребень, мы с ним ханский флот на

Волге жгли когда-то, он тебя приютит на зиму. Опять же и теплее там на море-то. Вот тебе

для него грамота тоже. Люди это все надежные, не предадут. А весной за Марфой

вернешься, и к Белому морю. Все понял? Деньги есть у тебя?

Петя впервые за весь разговор улыбнулся, хоть и вымученной получилась та улыбка.

— Ах да, я и забыл, — не удержался от ехидства Вельяминов. — Я ж дочь за богатого

жениха выдал, куда там государю московскому до Петра Воронцова. Я еще от себя добавлю,

и не вздумай перечить. Деньгами не швыряйся, там тебе не Лондон и не Москва.

Судаковское золото, кстати, цело оно?

— А как же, в обороте, — ответил Петя, засовывая грамоты в кису, — барыши приносит.

— Ну, оно и хорошо, хоть не бесприданницей Марфа к тебе пришла, — рассмеялся боярин и

вдруг посерьезнел. — Вот еще что, Петька, до Казани ты Марфу и пальцем тронуть не смей.

— Это почему еще? — покраснел Воронцов.

— Потому что негоже ей в мужской монастырь с пузом приезжать, дурья твоя башка, —

вздохнул Вельяминов.

— Да я могу… — начал Петя.

— Я тоже могу, — прервал его Федор. — На словах все могут, а на деле — бабы все рожают

и рожают. Так что, зятек, ты уж потерпи, заберешь Марфу следующей весной, тогда и ночь

брачную справите. Меча у тебя нет, конечно?

— Нет, кроме кинжала, нет ничего, — Петя вспомнил тяжесть короткого клинка и

предсмертный хрип человека. Его передернуло.

— А ты его в руках держал-то? — Федор снял со стены и достал из ножен свой меч.

Блеснула тяжелая серая сталь.

— Только шпагу, — честно ответил Петя.

— Ну и то хорошо, — улыбнулся Вельяминов. — Хоть знаешь, каким концом колоть. Пошли

на конюшню, погоняю тебя перед отъездом, посмотрим, каков ты в бою.

— Вот опись о венчании твоем, — мать аккуратно сложила грамоту вчетверо, — в книжку

кладу. Тут и запись о крещении, руки митрополита Макария, с его печатью. Тут и родители

твои указаны, и восприемники от купели. Не потеряй, смотри, — Феодосия помолчала,

невыносимо болело материнское сердце, готовое прорваться потоком слез. — Там еще, в

книжке, я тебе записала, у кого судаковское золото лежит, и что сказать надо, коли забирать

его будешь.

Марфа вздохнула,

— Петя ж знает про все это, для чего мне?

— Сегодня Петя жив, а завтра нет, — жестко ответила мать. — Всяко бывает, вдруг одна

останешься, тогда и попомнишь мои слова.

Дочь молчала, опустив голову.

Феодосия завязала холщовый мешочек с травами.

— Как заберет тебя Петя из Чердыни, сделай отвар, на костре можно, и пей каждый день по

ложке. Дни не пропускай. Посмотри в книжке, я тебе записала, какие травы нужны.

Марфа полистала страницы и нахмурилась.

— Не везде они растут-то.

— Не везде. Потому как где видишь хоть одну из трав этих, рви да суши про запас.

— А на что мне отвар этот? — недоумевающее спросила девушка.

— Чтобы не понесла ты, — Феодосия распрямилась и устало посмотрела на дочь.

— Мы муж и жена венчаные, что ж мне детей не рожать?

Вельяминова сильно встряхнула девушку за плечи.

— Головой своей бестолковой подумай, о чем говоришь. Как сойдешь на землю английскую,