o 8b191ad8675a2039

ничего, лишь слегка изогнул бровь — выжидательно и будто бы недоуменно. Локка

надавила сильнее, но вдруг вспомнила темного человека в углу, его хрип, и то, как лилась

теплая кровь по ее рукам. Отдернув руку с клинком, она отпрянула и тенью выскользнула

из чума.

Под низким сводом пещеры полыхал костер. Обнаженную Локку, после ледяной купели

стучавшую зубами, не чуявшую под собой ног от холода, бросило в жар. До нее доносился

звук бубна и странный гул, будто в глубине пещеры были еще люди. Локка миновала костер

и стала спускаться дальше, по лабиринту узких проходов между скалами.

По щиколотку в воде Локка перешла на другой берег подземной реки. Шаманка —

сгорбленная, скрюченная, с проваленным ртом на темном, морщинистом лице — уже ждала

ее.

— Пей, — старуха протянула Локке каменный сосуд. Та, не колеблясь, вынула пробку и

приложила губы к горлышку. Жидкость была неприятная, вязкая, кисловатая на вкус.

— Иди за мной. — Шаманка пригнулась, исчезая в темноте ощерившегося каменными

выступами зала.

Тайбохтой откровенно любовался, глядя, как она уверенно рассекает озерную гладь.

Доплыв до середины, Локка легла на спину, крепкие холмики груди дерзко торчали из воды.

Когда она вышла на берег, вождь разводил костер. Локка прошла мимо него к чуму, —

обнаженная, не прячась, — остановилась у входа: «Я с утра рыбы приготовила, поешь».

Ее тело было прекрасней всего, что он видел в жизни.

— Я не могла тебя убить, — сказала она потом с какой-то непонятной обидой. —

Безоружных не убивают.

— Мы — убиваем, — холодно произнес Тайбохтой. — И ты будешь убивать, иначе не

выжить.

— Надо не выживать, а жить, — улыбнулась она и вдруг лицо ее изменилось. — Замри.

Черная змея узкой лентой обвилась вокруг его щиколотки. Локка уверенно протянула

руку, и, сорвав извивающуюся гадюку, отсекла ей голову. Потом отшвырнула

подрагивающее в последних конвульсиях змеиный трупик, поднялась на цыпочки и

прильнула к губам вождя.

Она распростерлась на покрытой медвежьими шкурами лежанке. В углу стоял кто-то темный,

и непонятно было, смотрит он на Локку или опущены его глаза.

«Как взглянет он на тебя, так и смерть твоя придет», — вспомнила Локка почти забытое, из

другой жизни. Глаза стоявшего в углу вдруг открылись — они меняли цвет, из желто-

зеленых, волчьих становились темными, будто лесной орех.

— Те, кто живы, — мертвы, те, кто мертвы, — живы, — прогудел над ней низкий голос

шаманки. — Встань.

Локка послушно устремила взор в угол пещеры. Там не было ничего, кроме теней от костра,

и его медленно гаснущих искр.

Шаманка взяла ее за подбородок. «Запомни это».

— Ты принесла жертву нашим духам. — Тайбохтой подхватил Локку на руки. — Если

человек приносит здесь жертву, все, чего он захочет, исполняется. Чего ты хочешь?

— Тебя, — просто сказала она. У него перехватило дыхание. Он собрался было нырнуть с

ней под полог чума, но Локка остановила его.

— Нет. Здесь. Перед ними.

Ее кожа отливала молочной белизной, и он, бросившись в нее, как омут, теряя рассудок

от желания, в последний миг успел попросить у духов сына.

Впереди над ним высилась священная гора. Он поднял Локку, развернул к себе спиной,

поставил на колени, чтобы она видела то, что видит он, чтобы взоры их устремились на

закат, туда, откуда он привел ее.