o 8b191ad8675a2039

драгоценными камнями. Девушка ловко запрягла оленей в нарты и повела их по спящему

стойбищу в тундру. Среди простирающихся до горизонта снегов вилась на юг еле заметная

колея . Олени резво взяли с места, Локка лишь изредка подгоняла их. Как всегда, когда она

оказывалась одна в тундре, ей хотелось петь.

Они шли вверх по течению реки, и Тайбохтой, сидя на веслах, что-то напевал.

— Знаешь, о чем я пою? — обернулся он.

— О чем? — она сидела на корме, любуясь, как играет рыба в прозрачной воде.

— О том, как тут красиво. Дух реки услышит, как мне здесь нравится, и дорога будет

легкой.

Локка посмотрела в просторное, клонящееся к закату небо — солнце заливало все вокруг

золотом и бронзой, лес шумел голосами птиц, речная волна сверкала ярким, зеленовато-

голубым цветом.

— Куда мы плывем?

— Увидишь. — Он сильнее налег на весла.

Озеро простиралось перед ними ровной гладью, окаймленное темными елями. Впереди,

возвышался горный хребет — одна гора выделялась над другими, устремляясь ввысь,

прямо к небу.

— Это священное место для нас. — Тайбохтой вытащил лодку на каменистый берег. —

На ту гору всходить нельзя, иначе духи прогневаются. Только смотреть. Я хотел, чтобы

ты увидела.

Локка быстро поставила два маленьких чума — для него и для себя, и стала разделывать

рыбу. Он стоял к ней спиной, смотрел на закат.

— Скоро придут люди оттуда, с заката. Много людей. Что будет с моим народом? Как

жить?

— Так и жить всем вместе, — беспечно ответила Локка, уложив рыбу в берестяной

котелок и присыпав ее солью.

— Мы с тобой и то вместе не живем, — рассмеявшись, возразил Тайбохтой.

— Но можем же, — тихо сказала она, пробуя еду. — Садись, все готово. — Она

подвинулась, освобождая ему место у костра.

Впереди возвышалась — среди пустынной белой тундры, — гряда холмов. Озеро между

ними было покрыто толстым слоем льда — черного, будто стеклянного. Казалось, встань на

него, и увидишь все до самого дня. По нему надо было пройти.

Локка привязала оленей к выступающей из сугроба узкой скале. Если она не вернется

оленей заберут, как жертву Ылэнте-Кота. Кто их заберет, Локка не знала, и ей не очень

хотелось знать. Она прошла мимо скалы, и, осторожно переступая по склону в вышитых

бисером меховых унтах, стала спускаться к озеру.

— Ложись, — сказал Тайбохтой. — Завтра тебе рыбалить рано, спи.

Он сидел у костра, глядя на огонь. Локка принесла к чуму вымытый в озере котелок и

остановилась у входа.

— Ты любила мужа? — Вождь требовательно поднял на нее темные глаза. Она только

сейчас заметила, что его волосы — обычно убранные в косу, — распущены по плечам.

— Да, любила.

Она медленно, мелкими шажками шла по скользкому льду. Впереди была полынья —

вровень с краем льда тяжело колыхалась вода. Она остановилась в нескольких шагах,

медленно стянула малицу, бросила ее на лед. Морозный студеный воздух обжигал горло и

легкие, не давая вдохнуть. Одежды одна за другой падали оземь. Ветер вдруг стих, в небе

показался тонкий серп луны. Локка прикрыла руками живот и храбро шагнула в середину

полыньи.

Ночью он проснулся от того, что его что-то кольнуло в шею. Тускло поблескивал кинжал.

Она приставила кончик клинка чуть сбоку от горла. Тайбохтой не шелохнулся, не сказал