o 8b191ad8675a2039

тряхнула косами, перекрестилась,- преставился, упокой Господи душу его. Пошли кого в

монастырь Крестовоздвиженский, пусть год поминают мужа моего покойного. Денег я выдам.

Тако же пусть и брата моего единокровного, инока Вассиана пусть поминают. — Она

вздохнула. — Призри его, Господи Иисусе, в милости своей.

Ключница кивнула и осторожно сказала:

— Жалость-то какая, совсем ить молодой Петр Михайлович был…

— На то воля Божья, — сухо ответила Марфа. — Дочь пусть в моих детских горницах живет,

мамок, нянек ты уж сама подбери. Я в материнских горницах буду, прибрано там?

— Дак все в порядке держим, Марфа Федоровна, как иначе?

— А что с подмосковной?

— Матвей Федорович велел заново отстроить, вот заканчивают как раз. — Ульяна смахнула

слезу с ресниц.

— Ну будет тебе, — мягко сказала Марфа. — Платье там мои, книги, еще что, всё

перенесите ко мне, и зачинайте для боярышни Воронцовой одежу шить. Мыльня истоплена?

— К вечеру как раз хороша будет, Марфа Федоровна.

— После ужина пойду. Пару девок отряди, пусть попарят меня как следует, руки-ноги

почистят. Ромашки заварите, овсяных высевок для лица, соль с медом замесите, ну, сама

знаешь.

— Да не зря за вашей матушкой, благослови Господь душу ее, пятнадцать лет ухаживала, —

поклонилась ключница. — Все сделаю.

— Боярышню тоже искупайте, попестуйте, молоко пока ей из рожка давайте, из чаши еще

пить не умеет, сейчас учиться будет. Игрушки мои детские из кладовой достаньте, коня там,

кукол, тележку. А сейчас подай мне поесть чего-нибудь, груш иль яблок, и пусть возок

приготовят, отъехать мне надо, к ужину вернусь. На козлы кого надежного посади. Ну, неси

боярышню в ее палаты-то. — Марфа протянула ключнице ребенка, и, откинувшись на спинку

кресла, обессиленно закрыла глаза.

Она велела вознице остановиться на холме — отсюда была видна река и поднимавшаяся

вверх новая усадьба.

— Храни, Господи, души их святые, — перекрестилась Марфа. — Рече Иисус: аз есмь

воскрешение и живот: веруя в мя, аще и умрет, оживет: и всяк живый и веруй в мя не умрет

вовеки. — Она нагнулась и погладила теплую, душистую траву. — И возвратится персть в

землю, якоже бе, и дух возвратится к богу, иже даде его.

Лодка стояла на том же месте, упрятанная в камышах. Сторожка за три года ничуть не

изменилась, была она срублена из векового леса человеком, который равно хорошо владел

и топором, и мечом.

Марфа опустилась на колени в дальнем углу и вдруг вспомнила ту ночь перед венчанием,

когда родители привезли ее сюда, на пути в Москву.

Батюшка выпрямился и посмотрел на нее.

— Ежели что с нами случится, дак, чтобы тебе из Матвеевых рук не смотреть, сюда

приезжай.

Матушка, держа в одной руке свечу, обняла дочь: «Может, и не понадобится оно тебе,

однако же запас карман не трет, а кроме нас троих, о ларце этом никто не знает.

Она расшатала широкую половицу и вытащила из-под нее тяжелую шкатулку. Открыв

крышку, она долго смотрела внутрь — на склоненном лице играли лучи драгоценностей,

тускло поблескивало золото.

Марфа опустила под половицу два мешка, и свернутую карту, что привезла с собой из

Чердыни, и поставив шкатулку на место, привела все в порядок.

Вымыв руки в озере, она села на камень, и долго смотрела на серую, спокойную воду.

Марфа, распаренная двумя липовыми вениками, растертая медом и солью, выкупанная в

молоке, лежала на широкой лавке в мыльне. Старая ключница расчесывала ей волосы, две

сенные девки, вооруженные серебряными, крохотными ножничками, подстригали ногти на

руках и ногах.

— Ежели кто из вас, дур, — пригрозила Ульяна, — Марфу Федоровну хоть чуть оцарапает,

до конца жизни в хлев отправлю.

— Оставь их, не гомони, — зевнула Марфа. — Так что, брат мой, так и не женился?

Ульяна что-то зашептала ей на ухо.

— Ну, это я знаю, — Марфа посмотрела на свои руки. — Ладно, хватит. Принеси

притирание.

Девка побежала за сметаной с желтками.

— Федосья Петровна покупалась, поела, попестовали мы ее, уснула боярышня. Приносить

вам ее ночью, али уже отлучать будете? — ключница стала протирать Марфе волосы

отваром ромашки.

— Да приносите пока, пока двух не исполнилось, пускай еще на груди побудет, к весне

следующей уж отлучу совсем. Пойдем, окатите меня, да и в постель.

Она стояла, выпрямившись, чувствуя, как оживает тело под холодной колодезной водой.

После ключница закутала ее в широкий мягкий летник, и, опустившись на колени, надела на

ноги сафьяновые, украшенные жемчугом, домашние туфли.

— Спокойной ночи, Марфа Федоровна, — низко поклонилась Ульяна, подоткнув шелковые,

вышитые, легкие одеяла.

— Завтра с утра сядем с тобой, — сказала Марфа, — посмотрим, что там по хозяйству. Ино