o 8b191ad8675a2039

-Ну как же, - он потянулся, - я думал – герцогини таким не занимаются, наверное.

-Я ведь твоя женщина, - тихо, серьезно сказала она. «Поэтому я буду делать все, чтобы тебе

было хорошо со мной - всегда».

Он наклонился, шепнув ей что-то на ухо, и с удивлением увидел, как она чуть покраснела.

-В первую же ночь на английской земле, слышишь. Ну, или днем, как получится, - ворчливо

сказал он, сажая ее на себя. «Я уж постараюсь, поверь мне».

-О, - она чуть поерзала, и коротко простонала: «Верю!»

Когда она откинулась назад, сжав в пальцах рваный шелк простыней, он еще успел

подумать, что Господь, видимо, все же сжалился над ним, решив наградить его другим

сокровищем – взамен утерянного.

Потом, оказавшись рядом с ним, она чуть нахмурила темные брови и посчитала что-то на

пальцах.

Увидев его озабоченное лицо, женщина улыбнулась: «Нет, нет, все должно быть хорошо. Не

волнуйся».

-Прости, - сказал он. «Черт, если бы я мог забрать тебя прямо сейчас, но мне надо

доработать до лета. Потом я уйду. Денег у меня хватает, уеду с тобой в какую-нибудь

глушь, и будем воспитывать детей».

-И тебе скучно не будет? – она взяла его за руку и стала нежно перебирать пальцы.

-Милая моя, - он потянулся, - я зимовал во льдах, поднимался на вулкан, и ходил на корабле

в Новый Свет. Уж как-нибудь наскребу из этого историй, чтобы рассказывать детям на ночь.

-Хватит, правда – он пощекотал ее, - хочу супружескую постель и колыбель рядом. Хочу тебя

видеть каждый день, а не три раза в год. Семью хочу».

Женщина помрачнела и подумала о своей семье – о муже, с которым они хоть и не жили уже

давно, но он все, же считал ее своей собственностью. О брате, который следил с

подозрением за каждым ее шагом, о тех, кто окружал ее каждый день.

-Мне даже не с кем о тебе поговорить, - вдруг сказал она.

-И, слава Богу, - отозвался мужчина. «Чем меньше людей знают, тем лучше, поверь мне».

-С моей стороны – никто, - женщина усмехнулась. «Это как в вашей игре, покойный король

Генрих ее любил, кажется».

-Теннис, - ответил мужчина.

- Ну да, вот и у нас с тобой – стороны, - она смахнула темные локоны с его лба и

рассмеялась: «Ты все-таки очень красивый. Но я не сразу в тебя влюбилась, не когда

увидела. Не с первого взгляда».

Он рассмеялся. «Знаю, знаю, с первого слова».

-Что это ты мне тогда сказал? – она прищурилась, вспоминая: «Луч огня из ваших глаз

врасплох настиг меня. О, госпожа, я стал их узник пленный!».

-Ну а что? Так оно и есть, - смешливо сказал мужчина, глядя в ее искрящиеся в пламени

свечей глаза. «Пять лет уже, и никуда бежать не собираюсь, не думай».

-А у меня, кстати, больше знает, - зевнул он, придвигая женщину к себе. «Брат – но тут

можно не беспокоиться, начальство, Джованни в Риме знает – он мой единственный друг тут.

Три человека».

-У тебя хотя бы друг есть, - горько сказала женщина. «А у меня никого. И писать нельзя».

-Следующим летом, - сказал мужчина, гладя ее по щеке. «И уже навсегда».

Потом они допили вино и заснули – он так и не выпустил ее из объятий, она так и не сняла

головы с его плеча. Они спали спокойно, без сновидений, - за окном вставал рассвет,

начинался золотой день тосканского лета, - а они все спали, обнимая друг друга.

Пролог

Испания, Гвадалахара, осень 1575 года

Гнедой конь поднимался вверх, по выложенной плоскими камнями, построенной еще

римлянами дороге. Мужчина прищурился и посмотрел на мельницы – их белые стены в

лучах заката казались отлитыми из огня. Лопасти медленно вертелись – дул томный, еще

теплый южный ветер.

Вокруг лежали рыжие виноградники, у дороги рос желтый боярышник, и почти облетевший

миндаль. Мужчина вдруг потянулся и сорвал орех – в коробочке, покрытой нежной

коричневой шерсткой.

Он повертел его в пальцах и, улыбнувшись, прижал к щеке – подумав, что очень, давно не

держал в руках ничего такого. «Все-таки, - подумал он, - и на суше иногда бывает неплохо».

Всадник взглянул на бежевую траву, и серебристые оливы, на черные пятна овец, и чуть

пришпорил коня.

Оказавшись на холме, он увидел внизу красные черепичные крыши, и багрянец гранатовых

деревьев. На узких, каменных улицах росли отцветающие каштаны. У постоялого двора,

спешившись, закинув голову в небо, он посмотрел на темно-зеленые стрелы кипарисов. С

колокольни напротив, били к вечерне.

Он перекрестился, и, преклонив колено у входа, окунул пальцы в чашу со святой водой.

Уже оказавшись у себя в комнате – чистой, с одним только распятием темного дерева над

узкой кроватью, он подошел к окну и посмотрел на стены дворца, поднимавшиеся вверх,

совсем рядом.

-Почему я? – он встал и заходил по кабинету. «Я только пришел, Джон, дай мне хоть

отдохнуть немного. И потом, - он помедлил, - я никогда не работал на суше».

-Работал, - Джон запечатал какие-то письма. «В Новой Андалусии, в Мексике, в Картахене –

мне тебе напоминать? У тебя отлично получается».

-То другое дело, - поморщился он и посмотрел на осенний дождь за окном. «То Новый Свет,

у нас там свои, - он усмехнулся, - правила».

-Испанский у тебя такой, как будто ты родился в Эскориале, - Джон встал и подошел к нему