o 98f6fe69ff972b4b Пятицарствие Авесты

приближающейся старостью явно себя не оправдывала, поэтому можно было

подозревать, что болезнь затянулась не зря. Однажды, ударившись левым плечом, он

упал, потеряв сознание. Снова потянулись дни беспамятства и временного

10 8

просветления, снова дежурили у его постели родные, а также боевые товарищи. В

момент прояснения сознания Марк понял что только решительные меры могут вывести

его из состояния затянувшейся болезни, и в один из таких моментов он попросил

Михаила вскрыть воспалившееся место ранения. Тот, без лишних уговоров приготовив

всё, что было нужно, удобнее уложил больного, обмыл его спину крепким уксусом и

резко сделал надрез на лопатке по месту ранения. Ослабевший же Марк потерял

сознание от боли, а Михаил, со всей тщательностью осмотрев надрез и обнаружив на

кости след ранения и воспаливший ткани осколок, удалил его вместе с нагноением,

обработал рану и скрепил разрез скобками из серебряной проволоки, взятой им из

украшений Елены. Помогавшие ему Пётр и Никанор забинтовали сикария и уложили в

удобной для него позе. Состояние Марка после операции улучшилось, но

выздоровление всё же не наступало: он не терял сознания, но исхудавший и слабый,

мучимый головокружением и тошнотой, беспомощно распростёртый на своём ложе,

иногда сравнивал себя с Иовом на гноище.

С горечью проводил он окрепших Михаила и Никанора, покинувших Пеллу в

надежде пробраться в осаждённый Иерусалим, вести из которого были тревожными,

несмотря на то что осаждавшие не добились каких-либо успехов. Вместе с тем и

осаждённые не могли ими похвалиться: резкие неорганизованные вылазки защитников,

приносившие иллюзорный успех, не могли поддержать даже остаток надежды

несчастного населения города, где уже свирепствовал голод. Сведения, приходившие с

востока, также не обнадёживали: на помощь из-за Евфрата не приходилось

рассчитывать. Удручённым этими известиями, а также беспокойством о судьбе

сыновей, зятя, невестки и внуков, своей бездеятельностью и беспомощностью Марком

временами овладевала паника, переходившая в отчаяние и не способствовавшая

выздоровлению. Отъезд друзей также отрицательно повлиял на его состояние, но

вскоре, поняв происходящее, он взял себя в руки, гнал от себя тяжёлые мысли, больше

общаясь с родными, с Петром, слугами. Кроме того, он стал замечать, что с отъездом

сикариев в его доме стали появляться незнакомые люди, которые, казалось, считали

себя здесь своими. Поинтересовавшись у Антонии, в чём дело, Марк услышал, что это

христиане, покинувшие Иерусалим вместе с ними.Он, и раньше знавший о связи семьи

Елены с этой сектой, был несколько раздражён происходящим, хотя Антонию нельзя

было подозревать в подобных симпатиях: из всех богов, с какими пришлось

познакомиться в своей жизни, ей, как и Петру, были милее языческие, памятные с

детства, тем более что взгляды воспитавшей их семьи и самого Марка, отрицавшего

демиургов, были им привычны и не вызывали возражений. Из дальнейших расспросов

выяснилось, что Елена и её муж Иоанн ещё в Иерусалиме стали христианами,

вовлечённые в секту своими слугами, причастными к ней, а участие Елены в жизни

общины не ограничивалось молитвенными собраниями, но она, как могла, помогала ей

материально. Из её рассказа Марк узнал, что главную роль в общине играют

родственники Иисуса, которого все её члены называют Мессией, Спасителем или

Христом, почему его последователей и называют христианами. Марк знал про

двоюродного брата Иисуса — Иакова, приговорённого младшим Анной, казнённым

недавно зилотами, к побитию камнями, что вызвало тогда большое недовольство в

Иерусалиме; но больше никто из этого семейства ему не был известен. Выслушав

Елену, отец, не убеждая её покинуть общину, потребовал ограничить присутствие

посторонних в доме и полностью исключить их влияние на детей; и хотя ему было

неизвестно, как восприняла это требование дочь, но с тех пор чужих в доме он видел

только в её компании.

Выздоровление наступало медленно. Лето уже перевалило за свою середину, когда

Марк, всё ещё очень слабый, начал подниматься с постели, радуясь каждому

удавшемуся движению, замечая, как исчезают постепенно нездоровые пятна на теле от

10 8

длительного лежания. Теперь можно было надеяться на окончание болезни и

неокрепшими руками каждый день брать оружие, пытаясь упражняться. Из

Иерусалима приходили тяжёлые известия, а вскоре прибыл Иоанн сын Сидонянина с

поклажей и слугами с новостями из Афин.

— У тебя родился сын, Марк! — сказал он, как только они остались вдвоём.

Передав ему письмо, управляющий рассказал, как он довёз Софию с дочерью до

дома отца, как их встретил счастливый дед, донельзя обрадованный приездом дочери и

внучки, благодарный Иоанну за доставленную радость.

Марк читал письма Софии, где она писала, что у них родился сын, что он похож на

него, что она назвала его Марком, что дед обожает внучат, что у них всё хорошо, не

считая того, что она очень скучает по Марку, любит его и надеется, что он останется

жив, приедет к ней и детям, заклиная его ими и умоляя беречь себя.

Из рассказа управляющего следовало, что отец

Софии примерно одного возраста с Марком, а