o c24ec28d571a6d65

Себастьян сжал зубы, и, взяв ее сильными пальцами за руку, вытолкал наружу, в коридор.

- Моя дочь, не поедет ни в какой замок, - зло проговорил Себастьян. «Моя дочь поедет со

мной, на борт «Санта-Клары», и отправится домой, в Картахену, слышишь?

- Это не твоя дочь, - вишневые, полные губы победительно улыбнулись. «Это, Себастьян,

дочь Куэрво».

Он пошатнулся, и, стараясь найти опору, пробормотал: «Он тебя изнасиловал, да? Бедная

моя девочка…»

- О нет, - ответила Тео, рассматривая в свете свечей свои ногти. «Он меня не насиловал,

Себастьян, - она усмехнулась и продолжила: «Рассказать тебе, что мы с ним делали, где, и

сколько раз? Или, может быть, повторить тебе, что я кричала, лежа под ним? Я готова была

пойти за ним на край света, Себастьян, и делать все, что он захочет – только бы быть

рядом».

- Шлюха! – ее голова мотнулась от пощечины, и Тео, вздернув губу, оскалившись, ответила:

«Убийца».

Она обернулась и приказала: «Не приближайся к моим детям, иначе ты не доберешься

живым до своего корабля. И, - она помолчала, пряча улыбку, - я притворялась, дорогой муж.

Все эти десять лет».

Перегородка закрылась, и Себастьян, глядя ей вслед, холодно сказал: «Ну что ж, я тоже

умею бить исподтишка, любимая».

Воробышек обернулась на громаду замка, что возвышалась на горе, над городом, и,

вздохнув, сказала носильщику: «Мне только до монастыря, там я вас отпущу. Вы идите, я

сейчас».

Она огладила простое, серое кимоно, и вспомнила, как торопясь, волнуясь, надевала

праздничное, ожидая его. Женщина повертела узелок в руках, и, подставив утреннему

солнцу лицо, прошептала:

- Одиннадцать лет, да. Он же тогда пришел и сказал: «Сузуми, я уезжаю, далеко, на север,

служить одному даймё. Ну, то есть он еще не даймё, конечно. Больше не буду заниматься

воровством.

Если хочешь, я тебя выкуплю, но там, - он улыбнулся, - не будет роскоши. Придется, может

быть, спать на земле и есть один рис. И я тогда обняла его и ответила: «Куда угодно, только

бы с тобой».

А потом – она посмотрела на серые, каменные стены, - тут ведь еще ничего не было, - ни

замка, ни города. Жили в какой-то хибарке, я готовила на костре, стирала его одежду в

озере, шпионила для него, в тюрьме сидела…- Сузуми потрогала в рукаве купчую на дом,

что нашла на пороге ранним утром, и, бросив взгляд на дорогу, застыла.

Он ехал во главе конвоя и подросток рядом, на белой лошади, улыбаясь, наклонившись к

Масато-сан, что-то сказал. Тот рассмеялся и потрепал мальчика по голове.

«Сын, - прошептала Сузуми-сан, и, пряча лицо, отвернувшись, спускаясь по узкой, обходной

тропинке, успела увидеть, как останавливается перед воротами замка возок.

Она была высокой, - вровень ему, стройной, с темными, уложенными в причудливую

прическу, пышными волосами. Масато спешился, и, подав ей руку, помог выйти. Она

обернулась, и, качнув красивой головой, прошуршав подолом темно-зеленого, расшитого

золотом, кимоно, коротко что-то приказала.

Девочки были сами как цветы – повыше и пониже, совсем еще ребенок, одна в кимоно цвета

камышей, а вторая – в детском, ярком, с разноцветными бабочками.

Сузуми стерла слезу, что выкатилась на щеку, и взглянула на изящные очертания

монастыря, на том берегу озера.

- Да, - прошептала она, - так правильно.

-Тут буду жить я! – Белла с размаху шлепнулась на татами. «Тут будут мои куклы, и еще я

хочу такой свиток, как висит в общей комнате, чтобы на нем были цветы, и красиво написано.

И хочу шкаф для кимоно, только маленький»

- Ну, учиться писать ты будешь вместе с сестрой, - ласково сказала мать. «На женской

половине покоев даймё, его светлость разрешил вам заниматься вместе с его дочерьми. У

вас будут уроки каллиграфии, языка, конечно же, будете слагать стихи…

- И играть! – Марико-сан просунула голову в комнату. «На биве и на кото! И я хочу танцевать,

у меня получается, - она покрутилась вокруг себя.

- Хорошо, - ответила Тео-сан. «И помните, пожалуйста, нельзя входить без разрешения туда,

- она махнула головой в сторону коридора, - только если отец или Дайчи-сан вас пригласят.

Пойдемте, - она подогнала дочерей, - надо все разложить, и начинать готовить обед, хоть

тут и две служанки, но все равно лучше хозяйской руки ничего нет.

- Мамочка, - вдруг спросила Белла, гладя татами, - а как же мой кукольный домик, ну, тот, что

остался в Картахене? Может быть, папа его привезет потом?

- Посмотрим, - улыбнулась Тео. «А попугай будет в общей комнате, тут ни у кого такой птицы

нет, так что ждите – к вам будут все ходить, и просить на него посмотреть!».

- Интересно, он теперь заговорит по-японски? - пробормотала Белла. «А то он все время

кричит только одно – ворон, ворон!»

«Ворон», - вспомнила Марико-сан. «Да, правильно – дочь Ворона. Про кого же это?, - она,

было, хотела что-то сказать, но, мотнув головой, поспешила вслед за матерью в переднюю,

где служанки уже начали разбирать сундуки.

- Вот так, - Масато поправил на сыне кимоно и смешливо сказал: «У меня тоже не с первого

раза получалось, но ничего – научишься».

- А что значит «Дайчи»? – мальчик аккуратно, осторожно вынул из-за пояса короткий кинжал