О храбрых, нежных и влюбленных. Сказания пятиречья

– Правдив ли рассказ твоего повелителя, матушка-джи? – спросил он, пристально глядя в лицо Лунан. – Помни, что испрашивая помощь у аскетов, следует говорить одну лишь истину.

Рани Лунан почудилось, что взгляд йога прожег ее насквозь. Страшное бремя, в течение многих лет лежавшее у нее на душе, стало, казалось, во сто крат тяжелей. Но все же она сумела скрыть охватившую ее тревогу.

– Мой повелитель говорит чистую правду,- сказала она, как могла спокойно.

Услышав такой ответ, Пуран смежил веки и некоторое время хранил молчание. Потом снова взглянул на матушку Лунан и важно, как и подобает йогу, проговорил:

– Твои речи темны, матушка-джи, они заслоняют от моего взора грядущее. Благодаря неизреченной милости всевышнего нам, йогам, открыты судьбы людей. Но при этом, повторяю, мы должны знать истину. Только она позволит исполниться тому, чего жаждет твоя душа. Обманывать аскета – тягчайший грех. Если ты будешь упорствовать во лжи, чрево твое никогда не познает материнства.

Это был удар, окончательно сразивший лукавую рани. Сознание тяжкой вины, с одной стороны, жажда материнства – с другой, вырвали из греховной души Лунан признание. Вся в слезах повалилась она в ноги аскету, исступленно твердя:

Пуран был невиновен! -

Я сама Сошла от вожделения с ума.

Был клеветой моей загублен сын -

Чистейший лал, сверкающий рубин!

Услыхав эти слова, выхватил меч старый Салвахан, чтобы покарать преступную жену. Йог успел удержать его руку.

– Опомнись, раджа! – воскликнул он. – Этот гнев не достоин твоего величия! Много лет назад, поддавшись вспышке ярости, ты предал палачам сына, теперь же поднимаешь меч на собственную жену. Берегись! И утешься: Пуран принял лишь то, что было суждено ему судьбой.

Раджа внял увещеваниям йога. А Лунан, под которой земля горела от стыда, все прижималась лицом к ногам аскета. Пуран с великим почтением поднял мачеху, дал ей зернышко риса, прочитал заклинание и сказал:

– Съешь это зернышко. Милостью великого учителя Горакхнатха, даровавшего мне силу исполнять желания, у тебя родится сын.

Вскоре посетила прославленного йога и рани Иччха-ран. Убитая горем мать ослепла от слез. Спотыкаясь и падая, с трудом брела она к пристанищу аскета. Вид ее говорил о великой печали: одежды были разорваны, волосы серы от пепла, лицо исцарапано. И сердце Пурана изошло кровью, когда увидел он скорбь своей матери.

– Поведай мне о своем несчастье, матушка-джи,- дрожащим голосом вопросил йог, поднимаясь навстречу престарелой рани.

Слова аскета прозвучали для слепой сладкой музыкой утешения: несчастной почудилось, что перед ней – ее погибший Пуран.

– Как ты сказал, сынок?… Повтори еще раз… Ну точь-в-точь, как Пуран… Может быть, ты и в самом деле мой бедный чудом спасшийся сын?

Тут уже Пуран не мог сдержаться: рыдая, бросился он на шею матери. И свершилось невиданное: едва лишь прикоснулась Иччхаран к йогу, едва прильнула к его плечу, как брызнул свет в ее померкшие очи, а из переполненной материнской любовью груди хлынули потоки молока.

Весть о том, что прославленный йог – не кто иной, как чудом спасенный сын раджи Салвахана, достигла дворца. Раджа со всей поспешностью начал собираться в обитель аскета, но тем временем Пуран вместе с матерью прибыл во дворец. Рани Лунан, мучимая стыдом и раскаянием, готова была бежать, забиться в любую щель, умереть… Пуран почтительно склонился перед мачехой и, как мог, ободрил ее.

Радже Салвахану все не верилось, что Пуран стал истинным аскетом, преданным слугой всевышнего. Он умолял сына наследовать его царство:

Ключами владей от сокровищ раджи,

На голову царский тюрбан повяжи!

В уста Салвахана вложил Кадар-Яр

Слова: «О сынок, я бессилен и стар!»

– Радости мира не для меня,- отвечал ему Пуран.- Я не могу наследовать твой престол – пусть на него воссядет мой брат, который родится от матушки Лунан. Я йог и останусь йогом. Да живут матушка Лунан и матушка Иччхаран в мире и счастье. А ты, раджа, будь справедлив к народу, и царство твое прославится в веках. Пуран же больше не царевич, он – йог.

С этими словами вольная птица покинула золоченую клетку дворца, чтобы соединиться со своими братьями-аскетами и учителем Горакхнатхом.

Гурбакш Сингх

Сасси и Пунну

Это случилось в древнем городе Бхамборе. Однажды, в вечерний час, дхоби [5] Махмуд стирал на берегу реки белье раджи. В трудах миновала ночь. Едва лишь забрезжил рассвет, на берег пришла жена дхоби и стала вместе с мужем развешивать белье.

– Нет у нас с тобой детей! – с горьким вздохом сказала жена Махмуда, расправляя складки тахимада [6]. – Нет детей… Видно, мне уж не стирать пеленок…

– У нашего раджи и у нас – одна судьба…- печально отозвался Махмуд.

– Что ты, говорят, рани ждет ребенка!…- начала было жена и вдруг умолкла, с удивлением разглядывая плывущий посреди реки странный предмет. – Гляди! Гляди! Что-то плывет! – закричала она.